Искусство благочестия - это звучит!

В музее на Делегатской открылась выставка, посвященная истории и культуре старообрядчества — «Искусство благочестия ». Первая выставка с аналогичным названием прошла весной 2018 г. в Егорьевске. Это был совместный выставочный проект Всероссийского музея декоративно-прикладного и народного искусства (ВМДПНИ) и Егорьевского историко-художественного музея. Город Егорьевск, как известно, находится в границах Гуслиц — области на юго-востоке Подмосковья, где традиционно расселялись старообрядцы. Гуслицы знамениты особой манерой иконного письма, медным литьем и ярким орнаментом певческих рукописей. Поэтому первое место выставки было выбрано не случайно.

Однако выставочный проект не реализован полностью, т.к. некоторые экспонаты не могли (в силу сохранности) поехать в Егорьевск, другие находились в частной коллекции, и по ним готовилась публикация, а третьи еще не были выявлены в фондах ВМДПНИ. Выставка «Искусство благочестия»-2 стала совершенно иным проектом, несмотря на то же название. Она шире представляет фонды ВМДПНИ, дополненные книгами дораскольной печати XVII в., экспедиционными материалами Научно-исследовательского института художественной промышленности (НИИХП) и предметами из личной коллекции иерея Алексея Лопатина (РПсЦ).

Отец Алексей любезно предоставил автору статьи бесценные для исследователя старообрядчества документы, касающиеся одного из потомков Тихона Федоровича Большакова, — знаменитого не только в России, но и за рубежом антиквара, коллекционера и библиофила. Речь идет о его внуке Николае Сергеевиче Большакове (1889 — ?). Работая в фондах отдела печатных источников и изобразительных материалов ВМДПНИ, натолкнулась на хорошо известную мне фамилию — Большаков. Тогда подумалось: «а не имеет ли он отношение к знаменитому антиквару и коллекционеру?». Но только спустя два года, когда была задумана выставка, я вспомнила о «таблицах» Большакова, хранящихся в фонде. На рисунках «таблиц» красовались орнаменты поморских рукописей XVIII-XIX вв. Теоретический труд старшего научного сотрудника НИИХПН С. Большакова, который тоже хранится в фонде музея, называется «Национальный орнамент славяно-русских рукописей и народное искусство». Удивила дата его написания — 1947 год. Сразу после войны у сотрудников НИИХП нашлось время, силы и проявился интерес к старообрядческой книге. Завуалированное название научного труда Н.С. Большакова указывало на то, что коренной старовер был весьма осторожен и дипломатичен, однако свою любовь к старообрядчеству не смог скрыть в данной работе.

Русское религиозное движение, — писал Николай Сергеевич, — известное под именем старообрядчества, выражая свой протест против нововведений церковной реформы патриарха Никона середины XVII века, явилось одной из основных причин, послуживших к сохранению исконных русских художественных форм народного искусства Древней Руси. Стараясь сохранить в полной неприкосновенности церковные, бытовые и художественные основы «древнего благочестия», представители старообрядчества, тесно связанные с народными массами, не могли вместе с тем не отражать во всем укладе своей жизни, даже помимо своей воли, явлений развивавшейся реальной действительности.

Поморский орнамент Н.С. Большаков называет самобытным народным искусством, подчеркивая его органическое происхождение из глубин народа. Образцами для художников НИИХП, копировавших книжные орнаменты, послужили старообрядческие рукописные книги XVII-XVIII вв., хранящиеся в Российской государственной библиотеке, в частности, в «Собрании Рогожского кладбища»: «Поморские ответы», «Апостол», «Творения Дионисия Ареопагита» и др. Укорененное в старообрядческой среде понятие «древлецерковное благочестие», упоминаемое Н.С. Большаковым, дало название выставке — «Искусство благочестия». Оно отражает не только состав предметов, применявшихся в богослужении и характеризирующих уровень декоративно-прикладного и народного искусства, но и главное «искусство благочестия» христианина — молитву, для которой писались новые и сохранялись древние иконы, переписывались и украшались орнаментами книги, отливались медные образы.

Нельзя обойти молчанием и тот факт, что до открытия выставки о Николае Сергеевиче Большакове не было известно практически ничего, кроме того, что он наследник антикварного дела Большаковых. Ни даты рождения, ни места учеба и работы мы не знали. Мне, как куратору выставки, несмотря на занятость в разработке выставочного проекта, пришлось ехать в РГАЛИ. В архиве нашелся всего один документ, приоткрывающий завесу над биографией Н.С. Большакова. Выявленный документ стал основой для выступления на Международной научно-практической конференции «Румянцевские чтения — 2018. Библиотеки и музеи как культурные и научные центры: историческая ретроспектива и вклад в будущее». Доклад «Н.С. Большаков — антиквар, библиофил и ученый» опубликован во 2-й части Материалов конференции (М., 2018). Теперь, дорогой читатель, вы понимаете, как я удивилась и обрадовалась, когда отец Алексей, увидев анонс выставки на сайте ВМДПНИ, предложил мне познакомиться с документами из его личной коллекции? По словам батюшки, некий потомок из рода Большаковых в 1990-х годах пришел к нему в церковную лавку и предложил купить документы, относящиеся к Большаковым. Так появились новые подробности из жизни Николая Сергеевича. На основе документов подготовлена к печати статья для журнала «Культурное наследие России». Очень надеюсь, выйдет в этом году.

Приоткрою вам еще один секрет выставки «Искусство благочестия». Дело в том, что она монтировалась вне плана. Это значит, что нет ни времени, ни денег менять цвет и архитектуру застройки предыдущей выставки. Есть сверхзадача — вписаться со своей выставкой в уже существующее выставочное пространство. Что мы с монтажниками из выставочного отдела Вячеславом Кокуриным и Русланом Клейменовым героически сделали. Чудесно смотрятся лубки с традиционными для старообрядчества сюжетами («Птица Сирин», «Птица Алконост», «Душа чистая»). Фиолетовые паспарту, в которые окантованы лубочные картинки, прекрасно выделяются на светло-зеленом фоне четырех прямоугольных секций. Под лубками — стеклянные кубы с лестовками, поясами, подручником и кацеей из собрания отца Алексея Лопатина. И надо ж так случиться, что у меня интуитивно появилось желание взять все четыре лестовки и четыре пояса, которые мне предложили на выбор. А секций, как потом оказалось, тоже четыре. Мой выбор — беру все!

Зал, разделенный двумя колоннами с арками, решено было логически разделить: в первом будут висеть иконы, резные кресты, стоять витрины с медным литьем, а во второй части зала — материалы НИИХП. Помимо орнаментов, выполненных под руководством Н.С. Большакова, в фондах музея были выявлены таблицы с материалами алтайских экспедиций НИИХП. В 1950-е гг. институт отправил своих специалистов в экспедицию, чтобы запечатлеть быт жителей Рудного Алтая, среди которых было немало староверов. Это место тесно связано с легендой о Беловодье. На Алтае достаточно названий, в которых звучит слово «белый»: озеро Белое, река Белая, река Белокуриха, гора Белуха и т.п. Наверно, поэтому легендарная сказочная страна, с которой связывали свои мечты староверы, называлась Беловодьем — святая земля, где живут русские люди, бежавшие от религиозных раздоров XVII века. После почти двухвековых попыток найти землю обетованную, многие ее искатели стали считать Беловодьем Бухтарминский край. Поселившиеся здесь старообрядцы были беглецами, скрывавшимися в труднодоступных ущельях алтайских гор от правительственных повинностей, крепостной неволи, религиозных гонений. Поселения бухтарминских старообрядцев — одни из первых русских крестьянских поселений на территории Восточного Казахстана. В 1765 г. было издано специальное правительственное распоряжение, в котором повелевалось ссылать в Сибирь беглецов-староверов из Польши и Литвы, поэтому на Алтае их стали называть «поляками». В 1760-е гг. были основаны все коренные селения «поляков» в Змеиногорском (по другим источникам «Зимогорском») округе Алтая: Екатерининка, Шемонаиха, Лосиха (Верх-Уба), Секисовка, Бобровка. Вскоре появились новые деревни, где жителями были только староверы: Малая Убинка (Убинское), Быструха, Черемшанка и др.

Большаков Н.С., Архипова З.А., Агранович З.Л., Скубенко Н.Б., Темерина А.С., Чураков Н.С. Таблица-зарисовка орнаментальная. Картон, бумага, акварель, краска бронзовая, тушь. М., 1947

Экспедиционные материалы НИИХП 1950-х гг. стали этнографическим документом, запечатлевшим одежду и быт алтайских староверов. На одной из таблиц-зарисовок красуются тканые гарусные пояс и опоясок 1906 г. Эти вещи — собственность Веры Филипьевны Сысоевой из села Туманово Солонешенского района Алтайского края (зарисовка А.В. Курочкиной). На другом рисунке той же художницы изображены тканые гарусные пояс и две опояски работы Клепиковой Матрены Мироновны из села Усть-Кокса Горноалтайской автономной области (1900-1910-ее гг.). На одной из таблиц-зарисовок — изображение женской фигуры в старообрядческом костюме мастерицы Черновой из села Черемшанка. Указано, что давность костюма — пятьдесят лет (рисунок Е.Г. Яковлевой, 1954 г.). На девушке кофта шерстяная малинового цвета с набивным рисунком, отделана кружевом, сарафан шерстяной зеленого цвета с тканым узором, расшит шелком. Несколько картонов с зарисовками — это изображение мужских старообрядческих рубах из села Мало-Убинское Зимогорского района Казахской ССР (на каждой есть пометка, что рубаха принадлежит Краеведческому музею г. Омска).

Есть на выставке уникальный, т.е. в единственном числе, предмет — подписная иконная доска с тремя медными иконами-врезками: Крестом, складнем с иконой Богоматери Казанской в среднике и иконой святителя Николы. В качестве предстоящих у Креста темперой изображена святая мученица Татьяна, покровительница заказчицы иконы. На обороте имеется надпись, свидетельствующая о принадлежности иконной доски. После расчистки медного литья реставратором Иваном Бирюковым оказалось, что образы посеребрены…

И напоследок еще один секрет от куратора. Книги XVII в. не поехали в Егорьевск, т.к. был риск, что от перемещения из фондохранилища, перепада температуры (мы все-таки ехали до Егорьевска почти три часа) книги могут претерпеть нежелательные изменения. Поэтому и было решено, что если выставка состоитсяв Москве, то книги на нее точно попадут. Так на выставке «Искусство благочестия» оказалось редкое старопечатное издание — Псалтырь Московского печатного двора 1645 г. Книга издана при последнем патриархе Древней Руси Иосифе. Кроме псалмов пророка и царя Давида, Псалтырь включает знаменитое «Феодоритово слово» о двуперстии. На полях и отдельных страницах книги многочисленные записи различными почерками XVII-XX вв. Другим интересным изданием стала «Триодь Постная» (Москва: Московский печатный двор, 1642 г.). На листе 97 и последующих имеется запись почерком XVII века: «Сия книга города /?/пятницкой церкви святыя мученицы пороскевы пятницы». Другая примечательная книга выставки «Минея. Сентябрь» (Москва: Московский печатный двор, 1644 г.). На первых страницах почерком XVII века: «Сия книга месяц сентябрь церкви казанския богородицы что внутри града а листов 448». Своим небольшим открытием считаю находку в библиотечном фонде музея — певческую рукопись с гуслицким орнаментом — «Осьмогласник» начала ХХ века, которая будет переведена из библиотечного фонда в фонд Редкой книги ВМДПНИ.

Несколько слов следует сказать и о том документальном фильме, что демонстрируется на выставке. Фильм любезно предоставили коллеги из Егорьевского музея. Снят он в 2012 году и рассказывает о старообрядческой Палестине — Гуслицах и граде Егорьевске. Фильм не просто интересный, а очень интересный. Авторский текст с тонким юмором повествует о чувствах староверов к Петру Первому. Сотрудники музея Древнерусской культуры имени Андрея Рублева с любовью говорят в фильме о вкладе старообрядцев в дело сохранения исконной русской культуры, чего бы это ни касалось — иконописи, медного литья или книг. Прекрасная работа оператора оставляет щемящее чувство тоски по красоте русской природы, от которой оторвался столичный житель. Обязательно посмотрите фильм, если придете на выставку. Планировалось, что выставка будет работать до двадцатых чисел июля сего года, однако ее продлили. Приятного просмотра!

Открыла презентация книги об орнаментах рукописных старообрядческих книг, которую представляла ее автор – Варвара Каширина – доктор филологических наук, преподаватель палеографии Российской академии живописи ваяния и зодчества Ильи Глазунова.

Книга «Орнамент старообрядческих рукописей. Поморье. Гуслицы» вышла в 2015 году. В ней систематизированы и опубликованы образцы орнаментов и буквиц нескольких рукописей из собрания Музея имени Андрея Рублева.

Варвара Каширина:

Особенности орнаментов старообрядческих книг

Среди рукописных книг своими затейливыми узорами выделяются старообрядческие рукописи. Орнаментальные узоры указывают не только на принадлежность рукописи к старообрядчеству, но и позволяют сразу определить, к какому согласию принадлежит книга.

Основные элементы орнаментального декора книг

– заставки-рамки (служат для обрамления текста на титульном листе, фронтисписе и т. п.);

– заставки (предназначены для украшения начальных разделов текста, большие заставки – для основных разделов, малые заставки – для второстепенных);

– инициалы (заглавные буквы укрупненного размера в начале текста, выступают как связующее звено между заставкой и текстом, соответственно могут быть большими и малыми);

– полевые украшения (украшения на полях рукописи, как правило, в начале раздела текста).

– концовки (завершают текст отдельных произведений, глав и т.д.)

Художественные особенности книжного орнамента поморского типа

Заставки, в которых доминирует золото, красный и белый цвет, органично сочетают особенности художественного оформления старопечатных книг с орнаментом народного прикладного искусства. Приемы и формы стилизованного старопечатного орнамента, пришедшие в русскую книгу из западных изданий: крупные барочные цветы, «крины» европейского барокко для придания объемности снабжены легкой темной подштриховкой.

В заставках присутствуют образцы народного стилизованного орнамента растительных форм, которые сочетаются с характерными природными элементами Северного края: гроздей морошки, ягод брусники, клюквы. В орнамент во множестве включены фигурки чаек с веточками в клювах.

Миниатюра Андрей Денисов и заставка из его жития (1810-е гг.)

В инициалах присутствуют длинные орнаментальные ветки-отростки, стелющиеся иногда вдоль всего поля листа. В орнаментальных украшениях на поле первого листа может присутствовать изображение птицы Сирин как напоминании о рае.

В Поморье ко второй половине XVIII в. сформировался особый тип письма, получивший название поморского полуустава. Это было строгое, почти вертикальное, четкое и убористое письмо, ориентированное на старопечатные шрифты, украшенное киноварными инициалами с тонкими орнаментальными отростками, иногда необычайно пышным.

Художественные особенности книжного орнамента гуслицкого типа

Гуслицкие заставки отличаются ярким орнаментом, совмещающим русское узорочье и элементы европейского барокко. Краски всегда яркие, насыщенные: синий, голубой, розовый, бирюзовый, желтый с оранжевым оттенком, с середины XIX в. – в сочетании с обильным золочением. В отличие от поморского, гуслицкий орнамент лишен той графичности, которую придает штриховка чернилами.

В гуслицком орнаменте присутствует цветная штриховка, употреблявшаяся художниками для моделировки объемов или при раскраске элементов украшений. Штриховка делалась цветом основного тона раскраски, накладывалась или по белому фону бумаги, как бы обрамляя основную раскраску, или поверх основного тона более темным цветом. Яркая манера раскраски веерообразными пучками цвета из одной точки была тесно связана с народным искусством раскраски деревянной утвари и посуды.

Заставки-рамки часто занимают всю страницу и представляют собой художественно-законченную композицию, в которой присутствуют вертикальные колонны, обвитые криулем (ведущим стеблем), а также горизонтальные основания для трех разделов рисунка. Верхний ярус имеет некую динамику, устремление ввысь. Возможно, наличие этих полос, или ярусов, соответствуют трем мирам – подземному, наземному и небесному – мотив, характерный для народного декоративно-прикладного искусства.

В инициалах присутствует лишь один пышный стебель-цветок вьюна, расположенный рядом и вровень с инициалом. Внутренняя часть букв, всегда объемных и широких, декорирована цветными (иногда с золотом) завитками орнамента. Часто ножки больших инициалов украшены чередующимися разноцветными орнаментальными полосами. Инициалы, в основе своей восходящие к старопечатным, дополнены необыкновенными цветами, травами и виноградными гроздьями.

Инициалы украшались по-разному, в зависимости от того, какое песнопение в службе они начинали. Заглавные стихиры на «Господи воззвах» на Великой вечери чаще всего были полихромными. Киноварные инициалы в первых стихирах, как правило, с более пышной орнаментикой, во всех последующих стихирах – украшены более скромно.

Главным предназначением узора является украшение вещи, на которую этот элемент нанесен. О происхождении искусства орнаменталистики мало сведений, так как его использование началось за много веков до нашей эры. Орнаменты разных народов мира различаются индивидуальностью восприятия предметов и окружающей среды. У разных этносов одни и те же символы предстают по-разному.

Разновидности и мотивы

Украшение - это один из первых Но, несмотря на давнюю историю, оно является отличным декором многих современных вещей.

Орнаменты народов мира разделяют на четыре основные группы. Это:

построенные на геометрии фигур;
фитоморфного типа, которые состоят из изображений растений;
миандового типа - имеют вид целостной ломанной линии;
комбинированный или сюжетный узор.

Орнаменты народов мира включают такие мотивы:

пересечение линий в горизонтальном и вертикальном порядке, называемое тартаном;
совмещение одинаковых окружностей в форме четырех- или трилистника;
орнамент в виде каплевидного завитка - его называют пейсли или ;
изображение красивого пышного цветка отражается в дамаске;
изогнутая непрерывная линия, образующая окантовку большинства узоров, называется меандром.

Белорусский орнамент - особенности и неповторимость

Первоначальным смыслом белорусского орнамента была обрядовость. Среди основных особенностей древних узоров выделяют:

декоративность стилизации;
связь с предметами, на которые нанесена отделка;
большое количество ломаных линий и геометрических фигур;
конструктивность;
многообразность.

Множество геометрических фигур объясняется олицетворением сил природы и окружающего мира, которые охраняли человека. Орнаменты народов мира хоть и отличаются между собой, применяются для одних и тех же целей: украшения одежды, бытовых предметов, жилища, орудий труда. Количества повторений точек, треугольников, ромбов объясняют устройство общества. Число три - это Божественная Троица или небо, земля и подземный мир, четыре - времена года, пять - сакральность и т. д.

Белорусский орнамент содержит большое количество крестов, которые символизируют образ солнца, огня и справедливости.

На орудиях труда изображали символы плодородия, образ Роженицы в виде семени или ростков обозначал хороший урожай и богатство.

В большинстве обрядов использовались полотенца с орнаментами. Они изготавливались путем сочетания бело-серого рисунка и различного геометрического мотива. Большое значение имеет цвет выполнения узора: белый - символ чистоты и света, красный - богатство и энергия, черный - быстрота течения человеческого бытия.

Египет. Орнамент - специфичность и уникальность

К ранним формам изобразительного искусства Египта относится Он показывает разные предметы окружающей среды в виде пересечения линий и абстракции.

Основные мотивы включают:

растительные узоры;
анималистические изображения;
религиозные темы;
символизм.

Основным обозначением является который олицетворяет божественную силу природы, нравственную чистоту, целомудрие, здоровье, оживление и солнце.

Для описания жизни потустороннего мира использовали узор в виде алоэ. Множество растений, таких как терновник, акация, кокосовая пальма, являлись основами для изображения в орнаментальном искусстве Египта.

Среди геометрических линий следует выделить:

прямые;
ломаные;
волнообразные;
сетчатые;
точечные.

Основными характерными особенностями орнамента в Египетской культуре являются сдержанность, строгость и утонченность.

Узоры народов мира: Норвегия, Персия, Древняя Греция

Норвежский узор полностью описывает климатические условия страны. Большое количество снежинок, капель, оленей используется для нанесения на теплые вещи. Геометрия линий создает удивительные рисунки, присущие только данной нации.

С удивительными узорами известны во всем мире. В Древней Персии это было самой дорогой семейной ценностью. Полотна передавались по наследству через поколения и трепетно хранились. Орнаменталистика характеризуется преобладанием синего и зеленого цветов, изображением разнообразных птиц, животных, в том числе и выдуманных, нашивками в виде ромбообразной рыбы, груши в форме капли.

Основой для формирования культуры орнаменталистики в Древней Греции стал меандр. Бесконечное повторение узоров символизирует вечность и бесконечность человеческой жизни. Древнегреческие обшивки отличаются широким изображением сюжетов и многообразностью. Характерными чертами этой культуры является украшение орнаментами с волнообразными и ломанными линиями ваз и посуды.

Разнообразие индийских узоров

Орнамент Индии характеризуется геометрическими и спиральными формами, он выражается в форме спирали, зигзага, ромба, треугольника. Из анималистики используются морды кошек и птицы.

Множество орнаментов в Индии наносят на тело с помощью хны. Это особая процедура, она означает духовное очищение. Каждая татуировка несет в себе определенный смысл.

Обычный треугольник символизирует мужскую активность, перевернутый - женскую милость. Значение божественности и надежды заложено в звезде.

Для изображения защиты, надежности и стабильности используют квадрат или восьмигранник.

Популярные орнаменты состоят из цветов, фруктов и растений, они обозначают радость, счастье, надежду, богатство и здоровье.

Узоры народов мира: Китай, Австралия, Монголия

Китайские орнаменты легко отличаются от других, они содержат крупные и пышные цветы, которые соединяются невзрачными стебельками.

Резьба по дереву представляет орнамент Австралии. Из них выделяют:

Узоры Монголии представлены в виде круга, который воплощает вращение солнца и небо. Для нанесения на одежду используют геометрические фигуры, которые называют молоточным орнаментом.

Основные мотивы:

плетенка;
стеганый матрас;
молоточный;
круговой.

Орнаменты народов мира отличаются разнообразием форм, в них отражается индивидуальность культур и восприятия внешнего мира.

В XVII веке после церковного раскола приверженцы старой веры пытались сохранить свои традиции не только в религиозной жизни, но и в быту. На старообрядческую кухню это наложило ограничения - отказ от употребления определенных продуктов и использование разной посуды для своих и чужих.

Кухня старообрядцев как бы законсервировалась на последующие столетия. По сути, за малыми исключениями, это дошедший до нас без особых изменений срез русской кухни середины XVII века. Естественно, она состоит строго из скоромной и постной еды. Главным продуктом питания считается хлеб ржаной, пшеничный. В большом количестве употребляются картофель, капуста и другие овощи, особенно осенью и зимой.

В мясоеды в общинах старообрядцев ели баранину, свинину, говядину. В пищу шли охотничьи трофеи - дикие козы, олени. Ели мясо жареным и тушеным, мясные щи, суп, похлебку, яичницу на сале, молоко, масло, сметану, творог, простоквашу, пельмени, суп-лапшу с мясом, пирожки с печенью, студень и другие блюда. По постным дням (средам и пятницам) пища была скромнее: хлеб, блюда из муки, появившийся в XVIII веке картофель с растительным маслом или «в мундире», капуста, постные щи, суп, ботвинья с луком, кисель, разные каши. В пост пекли пироги с луком, грибами, морковью, иногда с рыбой, лепешки с ягодами и овощными начинками.

Павел Иванович Мельников

Не было, пожалуй, другого писателя, лучше знавшего и изобразившего быт раскольников, чем Мельников-Печерский. Это как раз тот случай, когда говорят: самый страшный черт - это бывший ангел. С 1847 года Павел Иванович Мельников (принявший позднее литературный псевдоним Андрей Печерский) служил чиновником особых поручений при нижегородском генерал-губернаторе, а с 1850 года - в Министерстве внутренних дел, преимущественно по делам раскола. К государственной службе относился необыкновенно ревностно, был «административным донкихотом», чем вызвал недовольство начальства и осуждение общественности.

Прославился как жестокий разоритель скитов и даже стал «героем» раскольничьего фольклора (о нем слагались песни и легенды - например, будто Мельников заключил союз с дьяволом и стал видеть сквозь стены). Однако, досконально изучив раскол, писатель изменил свое отношение к нему. Целый ряд его произведений («В лесах», «Гриша» и другие) - это своеобразная энциклопедия нравов старообрядцев, сложившихся к концу XVIII - середине XIX века.

«Выпили по чашке чаю, налили по другой. Перед второй выпили и закусили принесенными отцом Михеем рыбными снедями. И что это были за снеди! Только в скитах и можно такими полакомиться. Мешочная осетровая икра точно из черных перлов была сделана, так и блестит жиром, а зернистая троечная, как сливки - сама во рту тает, балык величины непомерной, жирный, сочный, такой, что самому донскому архиерею не часто на стол подают, а белорыбица, присланная из Елабуги, бела и глянцевита, как атлас».

Как видите, все весьма благообразно. Даже зернистая троечная... Кстати, не подумайте, что это значит «так себе, на троечку». Дело в том, что белужью зернистую икру лучшего сорта до появления железных дорог отвозили в Москву и другие места на почтовых тройках тотчас после посола. Оттого и звали ее «троечной». Конечно, было бы преувеличением считать процитированные пассажи образцом старообрядческой кухни.

Основная масса людей питалась гораздо скромнее. Тот же Мельников-Печерский, описывая деревенские порядки, дает совсем другую картину: «Но теперь Великий пост, к тому ж и лесованье к концу: меньше двух недель остается до Плющихи, оттого и запасов в зимнице немного. Петряйкина стряпня на этот раз была не очень завидна. Развел он в очаге огонь, в один котел засыпал гороху, а в другом стал приготовлять похлебку: покрошил гулены, сухих грибков, луку, засыпал гречневой крупой да гороховой мукой, сдобрил маслом и поставил на огонь. Обед разом поспел».

Ну а в жизни наверняка все было как-то посередине - ни странно смотрящейся в религиозной среде роскоши, ни чрезмерных самоограничений. Студень с хреном, солонина, щи со свежим мясом, лапша со свининой, пироги с говядиной, баранина с кашей - в большинстве обеспеченных старообрядческих домов эти блюда составляли основу питания. В семьях гостей угощали сбитнем, замененным позднее чаем. Этот обычай до XIX века сохранился по городам в купеческих домах, куда не совсем еще проникли новые обычаи, по скитам и вообще у сколько-нибудь зажиточных простолюдинов.

На сладкое предлагали так называемые заедки - конфеты, пастилу, разные пряники, орехи грецкие и миндальные, фисташки, изюм, урюк, варенье, финики, яблоки свежие и моченые с брусникой. Впрочем, были у старообрядцев и существенные отличия от «традиционной» кухни. Посты соблюдали все христиане - и никониане, и староверы. Единственно, старообрядцы блюли их строже и в определенные дни не вкушали не только масла, но даже вареной еды - практиковалось сухоядение.

Чем же конкретно отличался раскольничий рацион от общерусского? Отдельные старообрядческие согласия придерживались почти ветхозаветных понятий «чистое - нечистое». Членистоногие, моллюски, кролики, а также бобры не входили в рацион особо ревностных христиан. (Кролик - «копыт нет и жвачку не жует».) Кое-кто, подобно иудеям, не употреблял и не употребляет скумбрию, налима, миногу, угря и осетра, так как это бесчешуйные рыбы, запрещенные еще в Ветхом Завете.

Также до сих пор некоторые согласия (беспоповцы, неокружники) не едят картофель, не пьют чай и кофе (беспоповцы). Вообще, чай плохо приживался в староверской среде, но купцы чайный обычай все же укрепили. И сейчас в старообрядческом мире на религиозные праздники и поминки никогда не подадут «современную» еду: жареную картошку, бутерброды, салат оливье, курицу гриль. На столе будет лапша, пироги, блины, щи, каша, запеканки, жареная рыба, грибы, мед. Если это поминки, то и, скорее всего, не будет мяса. Но обязательно предложат «сыто» - крепкий манный пудинг, нарезанный на кусочки по числу гостей и едомый в конце трапезы, когда все встают и поется «Со святыми покой» (именно «покой», а не «упокой»). «Поесть досыта» - возможно, это и означало «поесть до вкушения сыта». Что символизировало манну небесную и будущую жизнь.

Традиции и быт старообрядцев. Выго-Лексинское общежительство

В 1694 г. из обосновавшихся на р.Выг в Олонецком уезде (Заонежье) беглецов-пустынников образовалась община во главе с бывшим церковным дьячком из Шунгского погоста Даниилом Викуловым. (По его имени общежитие часто называлось Даниловым, а старообрядцы-поморцы - иногда даниловцами). Объединенные усилия быстро принесли плоды. Уже через четыре года Выг располагал многоотраслевым хозяйством: распаханы значительные площади земли под пашни, заведены огороды, разведен в большом количестве скот, организованы торговля, зверовые промыслы на Белом море, ремесленное производство. Число поселенцев пустыни достигало 2000 человек, больших жилых (братских) келий было 14, настоятельские кельи на жилых подклетах были "подобны светлицам", с изразцовыми печами и стенными часами. К началу XVIII в. сложился архитектурный облик общежительства: в центре соборная часовня с трапезной и столовой, колокольня, по периметру располагались больница, жилые кельи, хозяйственные службы. Все это было окружено высокой стеной, за которой располагалась гостиница для паломников. Через р.Выг был построен мост.

Все было устроено по подобию большого монастыря. Выговское общежительство нередко именуют монастырем, хотя там, кроме начального периода, почти не было монахов; здесь жили миряне. Однако внутренняя жизнь: раздельное проживание мужчин и женщин (в 1706 г. женская часть была переведена за 20 верст на р.Лексу) и управление были устроены по типу монастыря. (Ил. 3). Настоятелей называли киновиархами (от греч. "киновия" - монастырь). В скитах, разбросанных на 40 верст вокруг по подчиненной округе - суземку, - разрешалось проживание семьями. В конце XVIII в. суземок включал до 30 селений с числом жителей до 17000 человек. (Е.М.Юхименко. Культура).

Исключительно широкий организационный и просветительский характер носила деятельность второго и третьего киновиархов - братьев Андрея и Семена Денисовых (1703 - 1741 гг.). (Ил.32). Были устроены школы для детей и взрослых, куда привозили учеников из отдаленных мест, специальные школы для писцов книг, певчих, организована подготовка иконописцев. Собрана богатейшая библиотека и возникла собственная литературная школа. Обычно её рассматривают как ориентированную на традиции древнерусской литературы. Последние исследования показали, что в выговской литературной школе традиционализм сочетался с новаторством, а созданные там произведения вполне соответствуют процессам, происходившим в русской литературе и культуре XVIII в. (Гурьянова). В Выго-Лексинском монастыре процветали разнообразные ремесла и рукоделия. Через обучения в общежительских мастерских и школах художественные традиции переходили в крестьянскую среду. Выг, благодаря огромным доходам, поддерживал не только волость (суземок), но и весь Повенецкий уезд Олонецкой губернии, привлекал большое число работников и работниц, хорошо оплачивал их труд. Активная деятельность Выгореции способствовала тому, что в XVIII - XIX вв. население всего Севера, особенно крестьянство, было сильно подвержено влиянию старообрядческой идеологии. И не одного Севера. Представительства (миссии) общежительства имелись в Петербурге, Архангельске, поволжских городах; цепочка их от Верхокамья через Урал (Таватуй, Невьянский завод), Кошутскую пустынь на р.Тавде, Тобольск, Ишимские степи протянулись в Сибирь, вплоть до Алтая. До второй половины XVIII в. Даниловский монастырь во многом выполнял роль идейно-организационного центра всей беспоповщины. Но даже после того, как он её утратил, выголексинские литературно-художественные традиции оставались определяющими для беспоповских течений староверов.

Вопрос о художественном наследии Выго-Лексинской старообрядческой пустыни был поставлен в 1926 г. В.Г.Дружининым, первым собирателем и исследователем созданных здесь памятников изобразительного искусства.

Одной из первых, как отмечал В.Г.Дружинин, появилась в монастыре необходимость в книгах и иконах. При переписке книг выработались особые приемы каллиграфии, полууставного письма (известного как поморский полуустав), вязи, инициалов. Развился и характерный стиль орнамента, получивший название поморского.

Декор выголексинских книг складывался постепенно, коллективным трудом переписчиков и художников первого поколения жителей Выга. На начальном этапе развития выголексинской книжности большое влияние на поморцев оказала эcтетика "дониконовской" печатной книги, особенно издания Московского печатного двора. Конец 10-х - начало 20-х гг. XVIII в. - время становления собственной писцовой школы и орнаментики того типа, который называют поморским. В дальнейшем выговские художники книги начинают все больше ориентироваться на яркое прикладное искусство, освобождаясь от прямого влияния типографских образцов (Плигузов). Для этого периода характерна особая пластичность почти объемных, рельефно выпуклых, нарядных узоров заставок, концовок, фронтисписов. Преобладает крупный лиственный барочный узор из завитков, вазонов, виноградных лоз, мотивов птиц, часто встречаются пышные рамки на титульных листах и заглавные буквы, украшенные фантастическими переплетениями свободных штрихов с цветами и листьями. Несмотря на некоторое однообразие в построении орнамента, фантазия художников находила все новые и новые решения. На фронтисписах встречаются портреты выговских киновиархов и писателей, на титульных листах и заставках - мотивы, заимствованные из других областей искусства, например, из архитектуры: колонок, обвитых лозами винограда с гроздьями из архитектуры XVII в. и др.

В течении всего XVIII - первой половины XIX в. выголексинские мастера развивают и совершенствуют свой стиль. Переписка книг для собственных нужд и на продажу становится важнейшей отраслью поморской "промышленности", а оформление книг, основанное на разделении операций, напоминает деятельность типичных центров народных промыслов. В первой четверти XIX в. в одной только Лексинской мастерской перепиской рукописей было занято несколько сот женщин-"грамотниц". Ежегодный доход Выголексинского общежительства от продажи рукописных книг оценивался в это время властями в 10000 руб. Списывание книг в Карельском Поморье не прекратилось и после закрытия общежительства правительством в 50-х гг. XIX в. Оно продолжалось в скитах, старообрядческих селах и деревнях выходцами с Выга и Лексы в организованных ими школах, которые просуществовали вплоть до начала XX в. В 1941 г. В.И.Малышев записал в с.Нюхча рассказ А.Д.Носовой, более двадцати лет занимавшейся перепиской рукописей в скитской школе. Это уникальное свидетельство, освещающее быт книгописцев и технику книгописного дела. (Малышев, 1949).

После сверки текста рукопись переплетали. Корки переплета почти всегда ставились деревянные и покрывались телячьей кожей, иногда бархатом или сукном, на менее важных книгах они делались картонными и даже бумажными.

Книжные переплеты украшались орнаментом, сделанным при помощи тиснения горячим способом, при котором иногда применяли листовое "золото" (бронза и поталь) и серебро. На кожу, выкрашенную обычно в черный или коричневый цвет, накладывали листы "золота" или серебра, на них клали разогретые на углях медные орнаментированные пластинки, называемые "глагольными" (с надписью "книга глаголемая"), "средниками" и "наугольниками", а затем кожу вместе с листами и горячими пластинками ставили под пресс. Для тиснения рамочных украшений имелись "дорожник" (медный полукруг) и "чеканка" - медное колесо на длинной ручке. Подобный способ изготовления рукописной книги зафиксирован новосибирскими археографами на Алтае в 60-х гг. нашего века. (Покровский, 1988. С.24-30).

Поморский орнамент охватил и другие сферы художественного творчества выговцев. Вместе с рукописями им стали декорировать рисованный лубок (настенные картинки), иконы, меднолитую пластику. Орнамент распространился и в росписи на бытовых деревянных изделиях, которые производились в общежительстве в XVIII и XIX вв. Расписывали прялки, шкафчики для посуды, столешницы, сани и прочую домашнюю утварь повседневного обихода. За пределами монастыря искусство выговцев перенимали целыми селениями крестьяне и этим кормились. Роспись по дереву даниловских художников и мастеров из окрестных мест относят к Олонецкой школе. Классификация центров росписи по дереву северной России имеет много мелких градаций и разночтений у разных исследователей. Э.П.Винокурова полагает, что явной близостью к Олонецкому отличается Каргопольский, Пудожский и Медвежьегорский (Повенецкий, Заонежский - по разным определениям) центры. Все они тяготеют к Выгу стилистически, а территориально располагаются фактически на землях бывшего Выговского суземка. Мастера этих центров испытывали влияние выговских художников, а иногда даже учились у них. Примером могут служить отец и сын М.И. и И.М.Абрамовы из заонежской дер. Космозеро. Старообрядец М.И.Абрамов в середине XIX в. изучал у даниловского старца иконопись. Впоследствии исполнял, кроме иконописных, малярные, столярные и др. работы. Переписка книг была его любимым занятием. Сын учился у отца и с 12 лет расписывал дуги, сани, прялки, наличники и фронтоны домов. Иногда мастер вводит в свои росписи орнаментальные дополнения, характерные для рукописных книг. (Культура. С.39).

Е.И.Иткина показала, что большое влияние на развитие росписи по дереву, её сюжетики оказал рисованный лубок. И.Н.Уханова выделяет как основной фактор влияния на роспись по дереву книжную миниатюру. К этому же склоняется В.Г.Дружинин. В целом, по-видимому, и поморский орнамент, и выговские книжная миниатюра и рисованный лубок внесли свою лепту в развитие росписи по дереву.

Сама поморская книжная миниатюра исследована мало. В.Г.Дружинин называет лишь иллюстрации к "Апокалипсисам". Большой интерес в качестве образца "промыслового" характера книгописной деятельности Выго-Лексинского общежительства, в том числе и при создании книжной иллюстрации, представляет лицевой сборник с "Апокалипсисом с толкованиями Андрея Кесарийского" 1840-х гг. из Древлехранилища УрГУ, полученный у поморцев в Курганской области. На Выге на хорошем профессионально-ремесленном уровне были изготовлены, судя по всему, только основы 71 миниатюры для "Апокалипсиса Толкового" с прорисовками фигур. Затем этот "полуфабрикат", вероятно, попал в Сибирь (хорошо известно, что посланцы Выга постоянно разъезжали по поморским общинам России для сбора подаяний, продажи книг и икон), где фигуры были раскрашены, на миниатюрах дорисованы примитивные пейзажные фоны и интерьеры, добавлены такие же заставки и инициалы, написан текст рукописи. В результате грубоватой, неровной раскраски и дорисовки, к тому же некачественными красками, иллюстрации рукописи приобрели ярко выраженный лубочный облик.

Выговская книжная миниатюра нашла своеобразное воплощение в появлении иллюстрированных настенных "Месяцесловов". "Месяцесловы" - годичная роспись православных праздников и поминаний выполняли роль календарей и пользовались большим спросом. Поэтому их стали выделять из книг и расписывать на отдельных листах, которые удобно вешать на стену, чтобы они всегда были перед глазами. Их украшали инициалами, орнаментами, миниатюрами, и для компактности делали двусторонними. Календари-месяцесловы получили большое распространение в рукописной практике Выга, их образцы сохранились во многих музейных и книжных хранилищах.

Вместе с тем, иконопись - это, пожалуй, наименее изученное искусство из всего художественного наследия Выга. В.Г.Дружинин сделал некоторые наблюдения над стилистикой выговских икон, которые и сегодня остаются теми признаками, по которым можно с трудом атрибутировать здешние произведения. Он отмечал, что на начальном этапе формирования даниловской школы мастера "подражали иконам Соловецкого письма, а потом Строгановского". На иконах второй четверти XVIII в. лики белые, середины и второй половины XVIII в. - желтые, конца XVIII в. - красно-коричневые. Мотивы палатного письма заимствованы из произведений царских изографов конца XVII в. Мастера стали сильно оживлять золотом пробелку облачений, в конце XVIII в. появляется тип позема, напоминающий тундру, покрытую мхом, с растущими на ней низкими елками. В XIX в. исследователь отмечает "охристый оттенок" ликов, сильно вытянутые пропорции фигур и украшение одежд золотом и узорочьем.

Меднолитая пластика среди всего выговского наследия имеет наибольшую распространенность и известность. Она получила развитие в общежительстве, по крайней мере, с начала XVIII в. Выговцы отливали различные изделия из меди: кресты, складни, образки, пуговицы, чернильницы, накладки и застежки для книг и т.п. Технология и стилистика медных даниловских литых крестов и иконок получила распространение в других старообрядческих центрах России, где тоже было организовано производство так называемого поморского литья, как и на Выге часто украшавшегося финифтью (эмалью). Меднолитой пластике в исследовательской и экспозиционной практике последних лет повезло больше иных выговских художеств (библиография - Винокурова С.144-145; аналитический обзор выставки - Культура. С.18-30).

"Необходимость отливки медных крестов и створов (иконок-складней), - по мнению В.Г.Дружинина - явилась у поморцев в связи с вопросом о форме креста, титлы (типа и содержания надписей) на нем, о запрещении молиться на чужие иконы и потребностью иметь при себе собственную правильную икону во время странствий и путешествий". Добавим, что массовое тиражирование меднолитых культовых изделий не только позволяло снабжать единоверцев "правильными" образами, но и обеспечивало значительные доходы общежительству. Как и все старообрядцы, поморцы признавали восьмиконечный крест, но только с надписью Царь Славы IC XC НИKА. Принятые у беспоповцев-федосеевцев кресты с "Пилатовой титлой" I.H.Ц.I. (Исус Назаретянин Царь Иудейский), они отвергали. В конце XVIII в. на петербургском и московском соборах федосеевцы приняли поморский тип надписи на кресте. В первой половине XIX в. "в Повенецком уезде были целые слободы, где жители занимались одни иконописью, а другие литьем медных образков. Образа скупал старшина Даниловского монастыря и рассылал по всей России".

Впрочем, производство культового медного литья старообрядцами началось еще до Выга. Не позднее начала 1680-х гг. неизвестный автор Послания "о антихристе и тайном царстве его" из зауральского Далматовского монастыря писал, что в Тюмени льют кресты "с голубками" т. е. с изображением в верхней части креста над Распятием благославляющего Саваофа, а под ним Св. Духа в виде голубя. Этот тип с надписью I.Н.Ц.И. стал затем общепринятым у староверов-поповцев: беглопоповщины, происходящих от неё часовенных, австрийского или белокриницкого согласия.

Побудительными причинами для развития на Выге другой области пластики: резьбы по дереву - традиционного искусства северян, - первоначально также были собственные нужды общежительства. Обряд похорон требовал установки на могиле не простого креста, но миниатюрного подобия часовни - креста-голбца в виде резного столбика с причеликами, наподобие двускатной крыши. Столбики-голбцы ярко раскрашивали, а в середине укрепляли поминальную икону - литую из меди, или писанную, или резную на дереве намогильную доску ("намогильничек"). Кладбище с такими крестами-часовенками напоминали мертвый городок. В резьбе намогильников выговцы достигли большого мастерства. Их искусство настолько прославилось, что на протяжении XVIII - XIX вв. они снабжали своими изделиями заказчиков из старообрядцев по всему Северу вплоть до Нижней Печоры, в Заволжье и даже на Урале: на кладбище местного оплота поморской веры с.Таватуй недалеко от Екатеринбурга в 60-х гг. XX в. имелись намогильные доски выговской работы.

Помимо переписки книг и рисования "грамотницы", как и другие живущие в общежительстве женщины, занимались шитьем. Золотое и серебряное шитье) -традиционное мастерство древнерусских рукодельниц, применялось при изготовлении поясов и гайтанов (лент для ношения крестов), лестовок (старообрядческих четок), бумажников и кисетов. Лексинские мастерицы изготовляли и расшивали также кички - головные уборы поморских старообрядок в виде расширяющихся кверху шапочек из парчи, бархата и шелка на твердой основе. В описании 1816 г. женского монастыря Лексинского поселения, где проживало в то время 720 женщин, говорится: "Упражнение их состоит в зимнее время в пряже, тканье, и вышивании золотом и серебром, которые вещи они продают и получаемые деньги кладут в общую казну". Особенно любили в обители шитье тамбуром. На рубеже XIX-XX вв. в Повенецком уезде насчитывалось около 500 вышивальщиц. О шитье в бывших выговских селениях современник в это время заметил, что из-за прибыльности этого промысла он вытесняет традиционное переписывание рукописей. (Винокурова. С. 140-142).

Другой доходный промысел, которым занимались выговцы в XVIII-XIX вв. ради пропитания - изготовление туесков из бересты на продажу. Туеса представляли собой декоративные изделия сплошь покрытые резьбой. В одном из соборных наставлений 1720-х гг. говорится о запрете вольной продажи туесов, что "сделаны не по чину пустынному, но с прикрасами мирскими". Однако сама резьба была столь искусной, что дополнительных украшений не требовалось.

На Выге создавались также резные деревянные иконы и поклонные кресты, гравюры с портретов наставников и основателей монастыря, картины маслом с назидательными, портретными и прочими сюжетами. Выговский центр стал также родоначальником искусства рисованного лубка. Иногда его называют акварельным лубком. Рисованный лубок исполнялся по легкому карандашному рисунку жидкой темперой: красками на яичной эмульсии или камеди (клейких веществах различных растений). У идеологов староверия существовала настоятельная потребность в разработке и популяризации идей и сюжетов, обосновывавших приверженность "старой вере" наглядными способами передачи информации. Просветительские задачи, потребность в наглядной апологетике способствовали зарождению и распространению в среде старообрядческого населения сначала Севера, а затем и центра России искусства рисованных настенных листов религиозно-нравственного содержания.

Рисованный лубок родился в середине XVIII в. (Иткина Е.И. С.37-39). Опираясь на высокую культуру рукописной книжной традиции, бережно хранившейся в среде старообрядческого населения, художники "переплавили" готовую форму печатного лубка (гравированной настенной картинки), имевшего к тому времени широко разработанную тематику и выпускавшегося большими тиражами, в иное, новое качество. Из иконного художества рисованный лубок впитал одухотворенность и изобразительную культуру. Развиваясь в среде крестьянских художников или в старообрядческих общежительствах, где тоже преобладали крестьяне, рисованный лубок в то же время был искусством станкового характера, искусством иллюстрации, а не украшения необходимых в быту вещей, каким преимущественно являлось крестьянское искусство. Рисованный лубок поэтому оказался более зависимым от искусства городского, ремесленного, профессионального. Отсюда его стремление к "картинности", заметное влияние барочных и рокайльных приемов. Крестьянская среда добавила к художественной природе рисованного лубка фольклорную традицию и образы народного коллективного сознания.

Е.И.Иткина в поморской школе рисованных картинок выделяет три отличающихся друг от друга направления. Первое представлено наибольшим количеством картинок и характеризуется яркостью. праздничностью, наивной лубочной открытостью. На этих рисунках, всегда выполненных на белом незакрашенном фоне, расцветает мир фантастической, сказочной красоты. Вторая разновидность поморских листов отмечается изысканной жемчужно-розовой гаммой. Лубки обязательно большого формата выполнялись на тонированном фоне и отличались мастерством исполнения. В картинках третьей категории особенностью является использование характерного для поморского орнамента мотива вьющегося акантового листа. Листья аканта сочетаются с традиционными птицами. В 1840-1850-е гг. в связи с репрессиями против Выговского и Лексинского монастырей производство рисованных картинок снизилось. Но и после закрытия общежительства в тайных деревенских школах в Поморье вплоть до начала XX в. продолжалось обучение детей старообрядцев, переписка книг и копирование настенных картинок.

Город на р. Сож в Гомельской обл. (Белоруссия), центр старообрядчества в кон. XVII-XIX в., созданный рус. переселенцами из Стародубья и Центр. России. Старообрядческое поселение В. возникло за российским рубежом, во владениях Халецких и др. представителей польск. шляхты. В. и Стародубье, как старообрядческие центры, складывались практически одновременно - начиная с 70-х гг. XVII в. Наиболее активно заселение В. шло после 1685 г., когда были изданы 12 статей царевны Софьи Алексеевны , направленные на борьбу с последователями «старой веры». Первой появилась слобода В. на одноименном острове на р. Сож, в кон. XVII - нач. XVIII в. вокруг острова в радиусе ок. 50 км возникли еще 16 слобод: сначала Косецкая, Романово, Леонтьево, затем Дубовый Лог, Попсуевка, Марьино, Миличи, Красная, Костюковичи, Буда, Крупец, Гродня, Нивки, Грабовка, Тарасовка, Спасовка. В 1720-1721 гг. в ветковских слободах насчитывалось более 400 дворов.

Первыми руководителями ветковских старообрядцев были поп Кузьма, переселившийся из Москвы в Стародубье, а затем в ветковскую слободу Косецкую, и поп Стефан из тульских земель, живший после Стародубья на В., но затем ушедший в слободу Карповку. Начало строительства на В. первого храма связано с донским иером. Иоасафом, келейником и учеником Иова Льговского , после скитаний по пустыням пришедшим в слободу Вылевскую неподалеку от В. Ветковцы сначала отнеслись к нему настороженно, поскольку он был рукоположен новообрядческим Тверским архиереем, но, имея нужду в священнике, просили Иоасафа служить у них. Иоасаф согласился, в 1689-1690 гг. окончательно обосновался на В., начал строительство Покровской ц., но не смог завершить его из-за смерти в 1695 г. Иоасафу за небольшой срок удалось собрать вокруг себя мн. иноков и инокинь; монахиня из Белёва Мелания, ученица вождя старообрядцев Аввакума Петрова, привезла на В. древний антиминс.

Преемником Иоасафа стал один из известных беглопоповцев рыльский иером. Феодосий (Ворыпин) . При нем В. достигла наивысшего расцвета. В 1695 г. Феодосий тайно отслужил литургию по старому обряду в заброшенной ц. Покрова Пресв. Богородицы в Калуге и освятил немало Запасных Даров. Из той же церкви ему удалось забрать древний иконостас (по старообрядческим преданиям, времен царя Иоанна Грозного) и привезти его на В. Феодосий сумел за неск. дней значительно расширить на В. храм, построенный при иером. Иоасафе. К освящению храма, состоявшемуся осенью 1695 г., и службе в нем Феодосий привлек 2 священников, рукоположенных архиереями правосл. Церкви: безместного московского свящ. Григория и своего родного брата Александра из Рыльска. По свидетельству нек-рых источников, он принял их в старообрядчество 3-м чином - через отречение от ересей, без Миропомазания (см.: Лилеев . Из истории. С. 211); др. источники утверждают, что Феодосий всех священников, приходивших на В., в т. ч. Григория и Александра, принимал 2-м чином - через Миропомазание (Нифонт . С. 78). Поскольку старого мира не хватало, Феодосий в нарушение канонов сварил «миро» (по церковным правилам, это может делать только архиерей).

"Наставник и суетной". Гравюра из кн.: Иоаннов А. (Журавлев). "Известие о стригольниках и новых раскольниках". СПб., 1795. Ч. 2, вкл. после 84 (РГБ)

Ветковский храм имел 2 придела, со временем его богато украсили иконами и утварью. Вскоре при нем возникли 2 мон-ря - муж. и жен., были открыты мощи, в первую очередь «тихого благоветного Иоасафа». В., где действовала единственная на весь старообрядческий мир церковь и были обретены мощи вождей старообрядчества, стала одним из главных центров беглопоповщины. Феодосий и принятые им в «старую веру» беглые иереи «исправляли» приходивших к ним священников и посылали их в старообрядческие общины во все концы страны. Под видом купцов насельники ветковских мон-рей расходились по России, развозили просфоры и воду, освященные в ветковской церкви, совершали требы, собирали пожертвования. Разносторонней была и хозяйственная деятельность ветковских поселений: старообрядцы вырубали леса, обрабатывали пашню, разводили скот, строили мельницы, вели широкую торговлю. Насельники скитов и мон-рей занимались традиц. монастырскими рукоделиями - книгописанием, переплетом книг, иконописанием; ветковские мон-ри являлись центрами обучения грамоте, хранилищами древних книг и рукописей.

Под влиянием В. в 1-й пол. XVIII в. находились поповцы Москвы, Поволжья, Дона, Яика и др. Ослабленный преследованиями Нижегородского еп. Питирима (Потёмкина) и нарастающими внутренними спорами между софонтиевским, онуфриевским и дьяконовским согласиями, Керженец подчинился В. и ее деятельному старцу Феодосию. Последний энергично участвовал в полемике, особенно с дьяконовцами, начавшими активно переселяться с Волги на В. и в Стародубье. Одним из противников Феодосия был дьяконовец Т. М. Лысенин . Их спор отражен в «Описании прения старца Феодосия с некоим Тимофеем Матвеевым Лысениным, и с учеником его Василием Власовым, и с их единовольники о Честном и Животворящем Кресте Христове», происходившем на В. в июне 1709 г. (Лилеев . Материалы. С. 3-9). Предмет спора заключался в следующем: Лысенин, как и все дьяконовцы, почитал равно 4-конечный и 8-конечный кресты, Феодосий же называл «истинным» только 8-конечный крест. Строго относился Феодосий и к Софонтию - организатору на Керженце скита, не подчинявшегося В., а также к керженскому старцу Онуфрию - почитателю догматических писем протопопа Аввакума.

О преемниках Феодосия по управлению ветковским Покровским мон-рем до сер. 30-х гг. XVIII в. известно следующее: Александр (брат Феодосия) «такоже вторым чином принял [в старообрядчество.- Е . А .] священноинока Антония и проч. Антоний же принял священноинока Иова и проч.» (Нифонт . С. 78). Иов, присоединив к старообрядчеству неск. иеромонахов, в 1734 г. «принял под исправу» лжеепископа Епифания Ревуцкого (2-м или 3-м чином, по разным старообрядческим источникам). Мн. ветковцы не признали архиерейства Епифания, к-рый тем не менее «рукоположил» для старообрядцев 14 «священников». Ранее ветковские старообрядцы предпринимали неск. попыток получить собственного епископа. В 1730 г. ветковский игум. Власий передал Ясскому митр. Антонию «просительный лист» о собственном архиерее, подписанный ветковскими поповцами и стародубскими диаконовцами, прошение поддержали владелец В. пан Халецкий и молдав. господарь. Не получив ответа, в следующем году ветковцы направили новое прошение, к-рое было рассмотрено находившимся тогда в Яссах К-польским Патриархом Паисием II, согласившимся удовлетворить просьбу, но с условием во всем следовать учению правосл. Церкви, что не устраивало ветковцев.

В 1733 и 1734 гг. имп. Анна Иоанновна издала 2 указа, к-рыми ветковцы приглашались вернуться на места своих прежних поселений. Поскольку ответа на указы не последовало, в 1735 г. по повелению императрицы 5 полков под командованием полковника Я. Г. Сытина окружили В., все ее насельники были разосланы по мон-рям, расселены по местам прежнего жительства и в Ингерманландии. Начальствовавший тогда на В. иером. Иов был сослан в валдайский в честь Иверской иконы Божией Матери мон-рь и там скончался; Епифания отправили в Киев, где он умер в общении с правосл. Церковью. Покровскую ц. разобрали, из бревен устроили плоты и водой пытались доставить в Стародубье, но в устье Сожа бревна затонули. У ветковских иноков было отобрано 682 книги «да особливо разных мелких книжек и поминаний полтора мешка».

Через год на В. вновь стали собираться старообрядцы, была построена величественная часовня, устроены звоны. В 1758 г. поставили новый храм, освященный с оставшимся от старого храма антиминсом. Возродился и Покровский мон-рь, где жили до 1200 насельников. Однако подъем В. и на этот раз был непродолжительным. В 1764 г. по повелению имп. Екатерины II Алексеевны , стремившейся к возвращению русских на родину, генерал-майор Маслов с 2 полками внезапно окружил В. и через 2 мес. более 20 тыс. ее жителей вывел в Россию, большей частью в Сибирь, нек-рых - на Иргиз , превратившийся в главный центр старообрядцев-поповцев. В наст. время выходцы с В. живут в Бурятии (носят название семейских Забайкалья) и на Алтае, где их называют поляками.

Согласно старообрядческим свидетельствам, В. окончательно опустела в 1772 г. Но еще долго продолжались споры о том, каким чином «приимати приходящих от великороссийской Церкви попов и мирян» (Мельников-Печерский . С. 337). На В. придерживались приема 2-м чином, с «перемазыванием» миром, что и дало название ветковцам - перемазанцы, в отличие от дьяконова согласия, принимавшего 3-м чином. Из ветковцев окончательно к дьяконовской практике перешел Михаил Калмык , в 1772 г. переселившийся в Стародубье.

Во 2-й пол. XVIII-XIX в. старообрядцы жили на В., но былого значения этот центр не имел. Наибольшей известностью пользовался Лаврентьев мон-рь (после 1735-1844; не сохр., в наст. время зона отдыха Гомеля), где начал свой иноческий путь в 1834 г. Павел (Великодворский) . В 1832-1839 гг. настоятелем мон-ря был Аркадий (Шапошников , впосл. старообрядческий епископ), с этой обителью связаны мн. видные деятели Белокриницкой иерархии : Аркадий (Дорофеев , впосл. еп. Славский), Онуфрий (Парусов, впосл. еп. Браиловский), Алимпий (Вепринцев), И. Г. Кабанов (Ксенос) - автор «Истории и обычаев Ветковской церкви» и Окружного послания . На В. действовали и др. старообрядческие мон-ри: Макариев Терловский, основанный ок. 1750 г. в 32 верстах от Лаврентьева мон-ря иноком Макарием из Вереи, Пахомиев, созданный ок. 1760 г. др. выходцем из России - иноком Пахомием, Асахов (Чолнский или Чонский) скит, устроенный в то же время близ Гомеля в урочище Чолнский обрыв старцем Иоасафом из Гжатска, жен. мон-рь в Спасовой слободе на территории совр. Гомеля. Этим мон-рям, особенно Лаврентьеву, в кон. XVIII - нач. XIX в. покровительствовали фельдмаршал П. А. Румянцев-Задунайский и его сын гр. Н. П. Румянцев , на землях к-рых располагались обители. В нач. ХIХ в. в Макарьевом мон-ре проходил собор по соглашению «перемазанцев» с дьяконовцами, на к-ром присутствовали представители Рогожского кладбища, В., Стародубья, Орла и Молдавии. На соборе преобладали «перемазанцы», но согласие не было достигнуто, ветковские старцы от спора уклонились (Мельников-Печерский . С. 346).

В кон. 20-х гг. ХХ в. ветковские старообрядческие слободы были довольно многолюдными: в 1929 г. в Косецкой общине были зарегистрированы 434 прихожанина, в Попсуевской - 342, в приходе Леонтьевского молитвенного дома - 521 прихожанин. В 1988 г. территории ветковских слобод оказались в зоне заражения после аварии на Чернобыльской АЭС, что обусловило исчезновение мн. исторически значимых поселений, гибель большого числа памятников старообрядческой культуры. В наст. время немногочисленное старообрядческое население живет в Тарасовке, Марьине, Ст. Крупце, Буде.

В 1897 г. в В. усилиями Ф. Г. Шклярова (открыт для посещения в 1987) был создан Музей народного творчества, более 400 экспонатов из коллекции Шклярова положили начало музейным фондам. В музее представлены иконы, изделия местных мастеров ткачества, бисерного шитья, есть также собрание древних книг и рукописей; в большинстве своем экспонаты являются памятниками материальной и духовной культуры старообрядчества. 27-28 февр. 2003 г. в Гомеле прошла международная конференция «Старообрядчество как историко-культурный феномен», основной темой к-рой было сохранение и изучение уникального исторического наследия В.

Ист.: [Ксенос И . Г .] История и обычаи Ветковской церкви. Б. м., б. г.; То же // Старообрядческий церк. календарь на 1994 г. М., 1993. С. 66-104; О. Нифонт: Родословие // Духовная литература староверов востока России ХVIII-ХХ вв. Новосиб., 1999. С. 65-91.

Лит.: Лилеев М . И . Мат-лы для истории раскола на Ветке и в Стародубье XVII-XVIII вв. К., 1893; он же . Из истории раскола на Ветке и в Стародубье XVII-XVIII вв. К., 1895. Вып. 1; Мельников П . И . (Андрей Печерский) . Очерки поповщины // Собр. соч. М., 1976. Т. 7. С. 243-275, 343-345, 510-555; Воронцова А . В . О полемике «ветковцев» с дьяконовцами: Малоизученные полемич. соч. представителей «ветковского» согласия // Мир старообрядчества. М.; СПб., 1992. Вып. 1: Личность. Книга. Традиции. С. 117-126; Гарбацкi А . А . Стараабраднiцтва на Беларусi ў канцы XVII - пачатку XX ст. Брэст, 1999; Зеленкова А . И . Старообрядцы деревни Крупец Добрушского р-на Гомельской обл. (на мат-лах устной истории) // Старообрядчество как ист.-культурный феномен: Мат-лы междунар. науч.-практ. конф. 27-28 февр. 2003 г., Гомель, 2003. С. 85-87; Киштымов А . Л . Румянцев и старообрядцы Гомельского имения // Там же. С. 111-118; Кузьмич А . В . Из истории Лаврентьева мон-ря // Там же. С. 139-142; Савинская М . П ., Алейникова М . А . Отношение органов власти к старообрядческим общинам на Гомельщине в 20-е гг. ХХ в. // Там же. С. 250-254.

Е. А. Агеева

Ветковский распев

В В., являющейся духовно-адм. центром старообрядцев-поповцев, впервые начали складываться их певч. традиции. В рукописях, к-рые здесь переписывались, было заложено то, что впосл. стало особенностью старообрядческих поповских певч. книг - истинноречная редакция текстов, знаменная нотация с пометами и признáками.

Ветковские мастера создали своеобразный стиль оформления рукописей, к-рый сложился под влиянием московских рукописей XVII в. (Веткаускi музей народнай творчацi. Мiнск, 2001. С. 119; Гусева К . Старообрядческое искусство на Брянщине и Гомельщине // Из истории фондов НБ МГУ. М., 1978. С. 130-135). Наиболее известным местом, где переписывались рукописи, являлся ветковский Покровский мон-рь; этим занимались и жители слобод (Лилеев . С. 221; Сб. Нижегородской учен. арх. комис. Н. Новг., 1910. Т. 9. Ч. 2. С. 313; Поздеева С. 56-58). В Ветковском центре были собраны древние книги не только из центральнорус. областей, но и из сопредельных правосл. земель (Смилянская . С. 205-210).

Ветковские мастера создали собственный стиль написания и оформления рукописей. Орнамент ветковских певч. рукописей своеобразен и строг, не содержит золота. В нем присутствуют черты травного стиля, барочные элементы, преобладают оттенки красного, зеленого, синего, желтого цветов. Инициалы многоцветные, используется киноварь или близкая по тону краска. Встречаются высокохудожественные переработки старопечатного орнамента. В ряде рукописей указываются имена создавших их мастеров (Бобков Е ., Бобков А . С. 451). Своей вершины ветковская орнаментика достигла в рукописях старца Евдокима Носова (1777). Традиция переписывания рукописей сохранялась на В. вплоть до 60-х гг. XX в. Ветковские орнамент и почерк крюков послужили основой, на к-рой сложился стиль гуслицких рукописей (особенно трудно отличить от ветковских гуслицкие рукописи кон. XVIII в.- см.: Рукописи старообрядцев Бессарабии и Белой Криницы: Из собр. НБ МГУ: Кат. Ч. 2: Певч. рукописи Бессарабского собрания МГУ / Сост. Н. Г. Денисов, Е. Б. Смилянская. М., 2000. № 1608, 1733, 1738, 1838, 1845, 2206 и др.).

Ветковцы распели отдельные песнопения особым напевом, обозначенным в рукописях как «Ветковский распев». В одной из рукописей, к-рую нашли и ввели в научный оборот Е. А. и А. Е. Бобковы, этим распевом записано песнопение «Да ся исправит молитва моя» (Бобков Е ., Бобков А . С. 450; ркп. передана Бобковыми в дар ИРЛИ, где и хранится (Древлехранилище. Белорус. собр., № 93. Л. 30 об.)). Указания на ветковский распев встречаются в рукописи певч. собрания Пермской Гос. галереи (ркп. № 1405р. Октоих и Обиходник крюковые. XIX в. Л. 125. «Веткавского напеву»: «Иже нейде на совет» (Парфентьев Н . П . Традиции и памятники древнерус. муз.-письменной культуры на Урале (XVI-XX вв.). Челябинск, 1994. С. 178-179)) и др. Гласового обозначения ветковский распев не имеет; его музыкально-стилистические особенности не изучены. В Ветковско-Стародубском собрании певч. рукописей научной б-ки МГУ указаний на этот распев нет (Богомолова, Кобяк) .

Лит.: Лилеев М . И . Из истории раскола на Ветке и в Стародубье XVII-XVIII вв. К., 1895; Поздеева И . В . Археографические работы Моск. ун-та в р-не древней Ветки и Стародубья (1970-1972) // ПКНО, 1975. М., 1976. С. 56-58; Богомолова М . В ., Кобяк Н . А . Описание певч. рукописей XVII-XX в. Ветковско-Стародубского собр. МГУ // Рус. письменные и устные традиции. М., 1982. С. 162-227; Бобков Е . А ., Бобков А . Е . Певч. рукописи с Ветки и Стародубья // ТОДРЛ. 1989. Т. 42. С. 448-452; Смилянская Е . Б . К изучению ист.-культурного значения Ветковско-Стародубского старообрядческого центра в XVIII-XX вв. // История Церкви: изучение и преподавание: Мат-лы науч. конф. Екатеринбург, 1999. С. 205-210.

Н. Г. Денисов

Иконопись В.

(кон. XVII в.- 2-я пол. XVIII в.), отражающая непрерывность правосл. традиции, сохраненной в среде старообрядцев в следовании решениям Стоглавого Собора 1551 г. и памятникам духовной культуры XVI - 1-й пол. XVII в., изучена мало. Ее истоками были художественные центры в Романове-Борисоглебске (ныне Тутаев), Костроме, Ярославле, чьи лучшие мастера работали в Оружейной палате Московского Кремля. Однако на дониконовскую иконопись не могли не оказать влияние новые художественные тенденции. Совмещение традиц. письма с «живоподобием» свидетельствует о двойственности стиля, удержавшегося тем не менее в старообрядческой иконе в границах древнего канона. Конфессиональная замкнутость и расположенность за пределами России способствовали закреплению в художественной практике В. местных особенностей, сохраняемых благодаря династической преемственности мастерства. Своеобразие иконописи на В. проявилось и в создании новых иконографий.

Ветковские мастера изготавливали иконные доски без ковчега из древесины мягких пород, осины и тополя, сильно подверженных воздействию жучка-точильщика. Для паволоки использовались льняные, позже хлопчатобумажные промышленного производства ткани. Графья присутствовала всегда; рисунок процарапывался, вычеканивался по левкасу и затем поверхность золотилась. Характерной чертой ветковских икон стало одновременное сочетание большинства распространенных техник и приемов письма (цировка, цвечение золота, черневая роспись, впроскребку). при золочении нимбов нередко применялось глассирование, они выполнялись в виде точечного орнамента, а также способом цировки, цветом (красной и тонкой белой линиями), иногда по зап. типу - сочетанием прямых и зигзагообразных лучей. В разделке одежд твореным сусальным золотом использовался рисунок (в перо, в зигзаг, в рогожку и др., а также свободной формы) в технике золото-пробельного письма (техника инакопи не использовалась); только на ветковских иконах встречается унаследованная от мастеров Оружейной палаты разделка одежд охрой или белилами по золоту. Влияние этих мастеров сказалось также в одновременном применении золота и серебра при написании орнаментов одежд поверх складок, в т. ч. в «теневых» местах. Особенностью икон такого письма является высокое качество олифного покрытия.

Рождество Богородицы. Богоматерь Феодоровская. "Бысть чрево Твое Святая трапеза". Великомученицы Екатерина и Варвара. Четырехчастная икона. 40-е гг. XIX в. (ВМНТ)

В ветковской иконе сохранялось свойственное для традиц. иконописи отношение к свету как Фаворскому, но и свет, и цвет частично изменили свои качества, поскольку все больше внимания уделялось красоте видимого мира. На вкусы ветковцев наложила отпечаток жизнь в пределах Малороссии. Яркое многоцветие юж. колорита они воспринимали как образ Эдемского сада, отсюда повышенная декоративность, обилие растительных орнаментов (нарциссы, ветви с листьями и цветами яблонь, имитация листьев аканфа, виноградная лоза, гирлянды, рог изобилия, раковины). Кровли архитектурных сооружений украшались декором в виде полукружий, рыбьей чешуи, черепицы, лемеха, диагональной сетки с орнаментом внутри. На орнаментацию одежд оказали влияние узоры зап. и вост. привозных тканей. От мастеров Ярославля и Костромы был унаследован интерес к усложненным композициям, любовь к узорочью и орнаментам, в частности, были восприняты и развиты костромские орнаментальные рамки, отделяющие средник иконы от полей, часто с наугольниками др. цвета и орнамента.

В старообрядческой иконописи сохранилось семантическое значение основных составляющих иконы и символика ее цветов: опушь на полях (граница земной и небесной тверди) писалась красной и синей краской; рамка, отделяющая ковчег (область вечности) от полей (небесной тверди),- красной и тонкой белильной линией (цвета горнего мира). Пигментный состав палитры в В. представлен основными цветами и выделяется обилием бакана. Характерны открытые, чистые, часто не смешанные, локальные цвета. В продолжение традиции тонального письма возможен вариант смешения цвета с различным содержанием белил. Фон и поля покрывались золотом, редко серебром с подцвеченной олифой. В отличие от др. иконописных центров на В. цветной фон не применялся. На распространение «архитектурных» фонов в иконах XVIII-XIX вв. повлияло европ. барокко. Еще одна своеобразная черта - обилие надписей на полях. Эклектичный стиль царских мастеров стал источником совмещения в ветковских иконах «живоподобного» доличного и традиц. личного письма.

Техника исполнения личного письма восходит к визант. приемам (плавь, взаливку, отборка) и известна в 3 основных «пошибах» (вариантах). В первом - визант. и рус. домонгольскую традицию продолжили т. н. корсунские письма, где тона санкиря и охрения максимально сближены, подрумянка разбеленной киноварью и выделенное киноварью междугубие (или опись нижней губы) создают образ духовного горения. Эти «темноликие образы» сохранили особое видение старообрядцами божественной природы преображенной плоти. В др. варианте, «контрастном письме», оливково-коричневые по цвету санкири с обильными высветлениями не совпадают друг с другом по тону; подрумянка наносилась не всегда. В 3-м - система письма та же, но личное письмо выдержано в теплых тонах: оранжево-коричневые цвета охрений, нанесенных по охристо-коричневым санкирям. Отличительной чертой письма ликов являются 3 световых пятна в виде активных высветлений вокруг рта и подбородка, а также форма верхней губы, нависающей над припухлой раздвоенной нижней. Указанные направления существовали как в монастырских, слободских мастерских, так и в работах сельских иконописцев.

Умение ветковских мастеров воплотить в иконе принципы монументального искусства является наследием художественной культуры богатых поволжских городов. Иконописцы наряду с традиц. формой житийных икон, событийный ряд в к-рых представлен в клеймах, приняли вслед за мастерами Верхнего Поволжья новую композиционную форму развития сюжета в одной плоскости. Навыки пространственного мышления нашли отражение в широком распространении многочастных икон, актуальных для домашних молелен старообрядцев, находившихся «в бегах».

"Союзом любви связуемы апостолы". XIX в. (Челябинская областная картинная галерея)

Обособленность ветковцев не приостановила творческих поисков в области иконографии. Правосл. самосознание и чаяния Небесного Иерусалима старообрядцами, выражаемые словами ап. Павла: «Не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего» (Евр 13. 14), отражают суть мн. иконографий, созданных в их среде. Излюбленным был образ Св. Троицы (т. н. новозаветной) - «Триипостасное Божество». Усвоение и усложнение этой иконографии старообрядцами, появление к-рой они не связывали с Западом, обусловлено важными для них эсхатологическими настроениями и представлением христиан об участи грешников и праведников. Среди многочисленных аспектов выделена идея крестного пути верных, способных внутри Церкви и с помощью Евхаристии преодолеть разделение и стать сонаследниками Царствия Небесного. », глас 4) раскрывает духовный смысл образа: мистическое соединение Церкви Земной и Небесной со своим Главой. Жертвенный путь этого соединения выражен через крестоцентричную композицию, где Крест - средство спасения на пути к Богу. В центре композиции, как правило, представлен Христос Первосвященник в образе Ангела Великого Совета с восьмиконечным нимбом, в священнической ризе, в поручах и со скрещенными на груди руками; встречаются изображения Господа Вседержителя, «Спаса Благое Молчание», Распятия, Св. Троицы (ветхозаветной), а также Богоматери «Призри на смирение» в образе Невесты-Церкви, связанной узами единства и любви с коронующим Ее Женихом-Христом. Художественными средствами этот образ раскрывается через светоносную структуру цвета и света, золото полей и фона. Возникновение этой иконографии в 1-й пол.- сер. XIX в. в Белой Кринице не случайно, именно там в 1846 г. совершилось присоединение к старообрядчеству Босно-Сараевского митр. Амвросия (Паппа-Георгополи), и старообрядцы получили собственную иерархию.

в XVIII в. появление на В. иконографии Богоматери «Огневидной» связано с осмыслением Ее образа как полноты Церкви. Эта идея соединена с темой божественного огня и выражена в иконе через символику красного цвета лика и одежд Богородицы. Цвет Воскресения Христова для образа Богоматери является наиболее адекватным воплощением обоженной нетленной плоти, соединившей земное и небесное и ставшей «Престолом огненным». Эта иконография связана с праздником Сретения Господня , отмечаемым в католич. Церкви как Богородичный (Очищение Марии) и известным в Польше и Юго-Зап. Руси под названиями «Огненная Мария», «Громница» (см.: О Тебе радуется: Рус. иконы Богоматери XVI - нач. XX в. М., 1996. Кат. 60). У беспоповцев образ Богоматери «Огневидной» отсутствует; в РПЦ известен только в Своде чудотворных икон Богоматери.

Деревянные киоты, сделанные на В., унаследовали традиции белорус., т. н. флёмской, прорезной, многослойной резьбы, имеющей западноевроп. происхождение. Применение новой технологии и инструментов позволило создать скульптурно-объемную высокорельефную и в то же время ажурную резьбу. На элементы деревянной резьбы оказали влияние, а порой «цитировались», орнаменты заставок, буквиц старопечатных и рукописных книг XVI в.

Лит.: Соболев Н . И . Русская нар. резьба по дереву. М; Л., 1934; Абецедарский Л . С . Белорусы в Москве XVII в. Минск, 1957; НКС. Т. 4. С. 8, 19, 25, 122-123, 126-127; Брюсова В . Г . Русская живопись XVII в. М., 1984. С. 94, 113-114. Ил. 82, 83; Зонова О . В . О ранних алтарных фресках Успенского собора // Успенский собор Моск. Кремля: Мат-лы и исслед. М., 1985. С. 116-117. Ил. 26; Невьянская икона. Екатеринбург, 1997. Ил. 147; Ветковский музей нар. творчества. Минск, 1994; Рафаил (Карелин), архим . О языке правосл. иконы. СПб., 1997; Гребенюк Т . Е . Худож. своеобразие ветковских икон: Технико-технол. аспект // Мир старообрядчества. М., 1998. Вып. 4. С. 387-390; Сарабьянов В . Д . Символико-аллегорические иконы Благовещенского собора и их влияние на искусство XVI в. Моск. Кремля // Благовещенский собор Моск. Кремля: Мат-лы и исслед. М., 1999. С. 200, 202; Флоровский Г . Вера и культура. СПб., 2002. С. 240-241.

Т. Е. Гребенюк

Старообрядческие книгописные школы конца XVII – начала XX века и их художественные особенности. Разнообразие и значение традиционного русского орнамента