Грузия оказалась на 55-м месте в мире по уровню коррупции среди 170-ти государств мира. Она по-прежнему считается одной из наименее коррумпированных среди бывших советских стран, хотя в 2013 году опустилась в рейтинге международной организации Transparency International на четыре пункта. Насколько серьезна сегодня в Грузии проблема коррупции, и как на нее повлияла
смена власти в стране
? Мнения экспертов на этот счет разделились. Одни считают, что с этой проблемой в Грузии покончено, другие же отмечают: элитарная коррупция в стране по-прежнему процветает.
Грузия опустилась на четыре позиции по уровню восприятия коррупции по сравнению с прошлым годом. Сегодня она находится на 55-м месте по этому показателю. Исследования ежегодно проводит организация Transparency International. Среди государств бывшего Советского Союза Грузию опережают Эстония, которая заняла 28-е место, и Латвия - она получила 49-е место. Армения находится на 94-м месте, Молдавия - на 102-м, Белоруссия - на 123-м.
Исследование отражает степень распространенности коррупции в государственном секторе по шкале от 0 (самый высокий уровень восприятия коррупции) до 100 (самый низкий уровень восприятия коррупции). Индекс представляет собой комбинацию опросов и опирается на данные, собираемые различными организациями. По этой шкале лучшие показатели у Дании, Новой Зеландии и Финляндии, а худший - У Афганистана, Северной Кореи и Сомали.
Борьба с коррупцией и ее искоренение было основным достоянием экс-президента Грузии Михаила Саакашвили и "Единого национального движения". Бывшая власть особенно гордилась тем, что полицейские на улицах больше не берут взяток, коррупция искоренена в государственных органах, которые обслуживают население, в частности, в Доме юстиции, где происходит оформление документов на недвижимое имущество и выдача различных справок. Однако вся коррупционная система переместилась в высшие эшелоны власти. Ведь коррупция - это не только передача взятки в конверте, это еще и различные сделки с бизнесменами, получение доли в том или ином бизнесе путем давления на предпринимателей. Элитарная коррупция в Грузии цвела в период Эдуарда Шеварднадзе, а при Михаиле Саакашвили она достигла невиданного размаха. Была создана целая система по захвату имущества и предприятий. Руководителем и "идейным вдохновителем" этой системы был бывший министр юстиции Зураб Адеишвили. По заявлению специалистов, система была настолько хорошо продумана и организована, что и сегодня, спустя более года после смены власти в Грузии, огромное количество бизнесменов, у которых в период правления Михаила Саакашвили отобрали имущество, не могут вернуть его. А поскольку в процессе этих "сделок" участвовало и государство, то ответственность лежит на нем. Бывший премьер-министр Бидзина Иванишвили неоднократно заявлял, что если государство компенсирует всем пострадавшим бизнесменам их убытки, то госбюджет страны просто перестанет функционировать - о таких астрономических (в масштабах Грузии) суммах идет речь.
По поводу того, существует ли коррупция в высших эшелонах власти Грузии сегодня, мнения экспертов разделились. Так, эксперт по экономическим вопросам Александр Твалчрелидзе полагает, что в Грузии этой проблемы больше не существует, и исследования Transparency International скорее основаны на данных предыдущих лет. "Я не считаю это исследование объективным, - сказал Твалчрелидзе в интервью GeorgiaTimes . - Грузия должна быть не на 55-м месте, а входить в первую десятку, поскольку это одна из самых некоррумпированных стран мира. Да, сегодня перед страной стоят серьезные проблемы, экономика в упадке, высокий уровень безработицы. Но Грузия поставила себе целью интеграцию в ЕС, и должна выполнить эту задачу. Раньше такой реальной цели у нашей страны не было. Сегодня все должны засучить рукава и внести свой вклад в построение страны. Что касается коррупции, то, думаю, что об этом даже говорить не стоит - настолько эта проблема сегодня неактуальна для Грузии", - полагает эксперт.
Однако это мнение не разделяет эксперт по вопросам экономики Демур Гиорхелидзе . "Элитарная коррупция существовала в Грузии и при Михаиле Саакашвили, она существует и сегодня, - сказал Гиорхелидзе в интервью GeorgiaTimes . - Полагаю, что монополистские группы, которые управляли бизнесом при Михаиле Саакашвили, участвуют в этих процессах и сегодня. Много государственных структур очень хорошо освоились с этой системой и получают прибыль от контролируемых ими сфер. Бывшая власть страны добилась того, что искоренила коррупцию на бытовом уровне, однако получила то, что 70 процентов населения осталось без работы. А когда у человека нет работы и дохода, то о какой коррупции идет речь? Но я говорю о низшем уровне. А вот на высоком уровне при Михаиле Саакашвили она достигла невероятных размеров".
"Сегодня ситуация несколько улучшилась, но все не так просто. Ведь когда в стране не развиты политические институты, работа ведомств не прозрачна, появляется определенная опасность коррупции. Сегодня нами опять управляют не государственные институты, а определенные группы лиц. Сегодня по-прежнему не существует конкурсной системы приема людей на работу, не ценится профессионализм, нет подотчетности госструктур и мониторинга со стороны общества. В то же время, я бы не стал особо доверять этим индексам международных организаций. Мы неоднократно слышали в течение последних десяти лет, что Грузия по каким-то параметрам на первом месте в мире, а что мы имели в реальности, все прекрасно видят", - говорит Гиорхелидзе.
Эксперты полагают, что сегодня перед Грузией стоят намного более серьезные проблемы - это катастрофический уровень жизни в стране и полный коллапс экономики. Выбраться из этой пучины будет намного сложнее, нежели преодолеть коррупцию, или, как это делалось неоднократно, ее видимую сторону.
Михаил Вардзелашвили
Очень хотелось бы
узнать мнение участников сообщества по вопросу поднятому Александром Плясовских.
Саакашвили побеждает Россию
Плясовских Александр д.т.н.
Россия уже много лет борется с коррупцией.
Саакашвили тоже борется с коррупцией
в Грузии.
Судя по
результатам, в этой
борьбе Саакашвили выигрывает, опережает, побеждает Россию.
Сразу скажу, что я уважаю
Президента России Медведева за его
мужество: он взялся
за решение
невероятно сложной задачи, принялся бороться с коррупцией
в условиях,
когда власть насквозь пропитана этим злом. К Саакашвили же,
по выражению героя известного фильма «я такой
личный неприязнь испытываю…».
Не смотря на это,
я поражен
результатами борьбы с коррупцией
в Грузии:
в грузинской
полиции, в том
числе в дорожной
полиции (ГИБДД по-нашему),
например, коррупции нет вообще! Всего за несколько
лет, в бывшей
одной из самых
коррумпированных республик СССР, удалось уничтожить коррупцию в полиции,
удалось во много
крат уменьшить уровень коррупции в других
сферах государства. По оценке
международной организации Transparent International, «ни одна
страна не достигла
таких успехов в борьбе
с коррупцией,
как Грузия» (http://www.rosbalt.ru/2011/01/14/808464.html).
Как Саакашвили удалось уничтожить коррупцию в полиции? Он реализовал несколько простых ключевых идей.
- В Грузии почти полностью был обновлен личный состав. В течение двух лет из 85 тыс. старых сотрудников МВД были уволены 75 тыс.. Весь состав ГАИ - 14 тыс. человек уволили в один день. В течение некоторого времени в МВД оставались немногие из профессионалов, занятых непосредственно расследованием преступлений и преподаватели, обучающие новых сотрудников, теперь уже полицейских.
- Одновременно с этим Саакашвили установил драконовскую ответственность за коррупцию - за взятку в 50 долларов полицейскому грозит 10 лет тюрьмы.
- Организован постоянно идущий процесс провоцирования полицейских на взятку сотрудниками службы собственной безопасности.
- В несколько раз повысил им зарплату, доведя ее до уровня гораздо выше среднего по стране.
- В назидание другим видеозаписи коррупционных дел крутили по телевидению.
Одновременно с приятием
этих мер в Грузии
проводилась широкая кампания по популяризации реформированной полиции среди грузинского народа.
Такие простые меры привели к тому,
что быть честным полицейским в Грузии
стало в тысячи
раз выгоднее, почетнее, престижнее, чем быть взяточником в погонах.
Честная работа в полиции
обеспечивает достойную жизнь, уважение и почет,
а нечестная -
тюрьму на 10 лет
и разрушение
всего будущего.
Все просто!
Почему бы
и в России
не ввести
эти простые меры?
ОО «Россия без коррупции»
Фигура бывшего грузинского президента и экс-губернатора Одессы Михаила Саакашвили давно уже является предметом дискуссий в Грузии и на Украине. О том, почему реформы Саакашвили не помогли ему остаться у власти в его родной стране и почему его не ждут в ней сейчас – в материале журналиста Юрия Николова.
– Для того, чтобы понять, почему Саакашвили вызвал и продолжает вызывать негативные чувства у грузин, следует понимать, что начало происходить в Грузии вскоре после прихода Саакашвили к власти. Его окружение довольно быстро начало играть “по старым правилам” и стало отбирать бизнес в свою пользу не только у предшественников во власти, но и у middle-class. Отбирать не только контроль над потоками большого порта Поти, но и забирать рестораны. Забирать даже понравившиеся машины! Сейчас есть около 10 тысяч уголовных дел, по которым бывшие владельцы пытаются доказать, что они под принуждением переписали свои «Порше» и фирмы (51% уставного капитала) на представителей Саакашвили. Правда, это тяжело завершить нормальным исходом. Формально все оформляли через работавших по ночам нотариусов. Просто в договоре указывали цену в десять раз дешевле рыночной. Поэтому за три года ничего не удалось вернуть. Плюс еще политические нюансы, но о них ниже.
Саакашвили монополизировал коррупцию. Например, главным бензотрейдером страны стал «Сокар». Но не сама азербайджанская госконтора, а ее торговый грузинский дом, якобы записанный на два офшора. Какой из них Алиева, а какой Саакашвили – формально до сих пор неизвестно. Но скоро выйдет большое расследование грузинских журналистов, там появятся разные офшоры, и протянется ниточка фамилий и названий.
Кассиром Саакашвили был молодой министр обороны Кезерашвили. На него и переписывали бизнесы. Он во времена Саакашвили стал владельцем самого популярного телеканала «Рустави 2», а уже при новой власти переписал акции на своего родственника. К тому же его подозревают в том, что он с благословения США стал международным торговцем оружием с доходом $1 миллиард в год.
Посадки по коррупционным делам обернулись сотнями тысяч заключенных. Маленькая Грузия одно время была на первом месте в Европе по количеству людей в тюрьмах. 300 тысяч людей из 4 миллионов. Это приблизительно каждый пятый мужчина призывного возраста. У всех есть родственники. И все видели видео о пытках в тюрьмах Саакашвили.
В итоге реальный парадокс. В Грузии многие говорят «Он поборол коррупцию». Все благодарили и отмечали, что при Иванишвили законы Саакашвили не отменили. Полиция, таможня, налоговая продолжают работать без взяток. То есть вроде бы большое спасибо Михо.
Но при этом его проклинают больше. Ибо он не был Робин Гудом. Его люди забирали все, что нравилось. Силой. И в медиа об этом не говорили. Не было пара в свисток.
Одним из первых “захватов” Саакашвили была свобода слова. «Все телеканалы очень скоро стали только хвалить его. Критиковать – означало быть против реформ. А это было непопулярно», – говорит журналистка, сама работавшая на «Рустави-2».
Тем более, что в маленькой стране все и без телевизора всё видели.
И как только как только средний бизнес начал стонать от 51% Кезерашвили, как только Иванишвили понял, что спонсируемый им Саакашвили угрожает его будущему, как только Сорос разочаровался в Саакашвили, глядя на принципы наполнения околобюджетных фондов за счет “наклона” коррупционеров и не очень коррупционеров (принцип деньги и имущество за свободу) – рейтинг Саакашвили упал ниже половины. И он проиграл президентские выборы.
А потом люди увидели, что при Иванишвили откат не наступил, что бизнес не доит вообще никто – ни налоговая, ни прокуратура, ни полиция, ни 51-процентщики. И партия Саакашвили вчистую проиграла недавние парламентские выборы.
У него конечно же остались сторонники. Это вытащенное им из грязи в князи поколение, «социальные лифтовики» и их родственники. Но остальным грузинам карьеру можно было сделать только “поклявшись” в преданности режиму Саакашвили.
Плюс нулевая толерантность к критике. Одним из спусковых крючков протестов против Саакашвили стал случай с парнем, который шел по улице и увидел в ресторане знакомую девушку с одним из министров Саакашвили. Парень высказал ей публично что-то типа «какого ты сидишь с этими нехорошими людьми». Скандал, драка, а потом его порезаный труп нашли в лесу. Люди возмутились и начался шум по типу головы Гонгадзе. На эти демонстрации наложилась жестокость полиции (два трупа во время разгона митинга).
И дальше было все очень быстро. Приближенные Саакашвили разбежались в США, Францию, Испанию, Венгрию. Кто-то решил остаться и, как мэр Тбилиси, попал в тюрьму. Но большинство за границей, а поэтому имеют доступ к офшорным счетам.
Саакашвили выгнали потому, что привносимый им позитив стал меньше, чем порождаемый им негатив. В какой-то момент люди Михо должны были перестать забирать бизнес у людей (в идеале – вообще не начинать). А они наоборот – словно взбесились и стали вести себя как шейхи.
Да, люди стали жить богаче, вырос ВВП, уменьшилась безработица. Но на фоте роста сытости как раз и стал заметнее передел в пользу Саакашвили.
Плюс неудачная война с Россией.
Плюс контрпропаганда грузинского патриарха. Саакашвили потребовал, чтобы при новой власти церкви зарегистрировались как юрлица. Это не вопрос налогов. Но для грузинских православных это означало, что они получат код юрлица так же, как и армянские церковники в Грузии. А это в контексте многовекового вопроса «кто лучше – армяне или грузины» – просто …. Потому что эти коды их как бы уравнивали в глазах государства. Чего грузинский патриарх не стерпел и начались проповеди. И даже строительство красивейшего храма в Тбилиси для православных не примирило Михо с патриархом.
Итого. При Саакашвили была борьба с коррупцией, рос ВВП, но когда люди привыкли, то стал выпирать негатив – элитарная коррупция, прижим среднего бизнеса, угнетение свободы слова, насилие. То есть реально пахло тоталитаризмом. И грузины мирно выбрали другой путь. Просто проголосовали против действовавшего президента.
Грузия расположена в центральной и западной части Закавказья, её территория составляет 57200 кмІ, а население немного превышает 3729 тыс. человек. Грузия относится к числу постсоветских государств, особенно тяжело перенесших распад СССР. Плачевное состояние инфраструктуры, полный развал вертикали власти, разгул бандитизма дополнялись обострившейся до предела внешне- и внутриполитической ситуацией (отделение Южной Осетии, война в Абхазии, внутреннее противостояние режимов Гамсахурдиа и его оппонентов). Высокий уровень деловой и бытовой коррупции был вызван традиционной слабостью государственных институтов и, отчасти, монокультурной ориентацией экономики страны (вино, цитрусовые, чай). Налицо была потребность в реформировании.
Примечательно, что Грузия стала одной из немногих стран, которой удалось провести такие масштабные и глубокие реформы в разных областях за столь краткий срок.
Антикоррупционные усилия Грузии были сосредоточены по двум основным направлениям - отказ от государственного регулирования многих экономических сфер и радикальное обновление государственного аппарата. Эпоха антикоррупционного реформирования началась в Грузии с приходом к власти Михаила Саакашвили в результате президентских выборов 4 января 2004 года. Наилучшей политикой, по мнению Саакашвили, являлась экономическая свобода, поэтому страна взяла курс на либерализацию экономики. Идеологом реформ стал Каха Бендукидзе, успешный российский бизнесмен.
Сразу же необходимо отметить основное направление совершенствования непосредственно антикоррупционного законодательства, а именно, введение уголовной ответственности за коррупцию - в соответствии с законодательством Грузии дача взятки карается лишением свободы до 7 лет.
Любопытным решением стал принятый 24 июня 2004 года уникальный в мировой юридической практике закон «Об организованной преступности и рэкете», в соответствии с которым «вор в законе» может быть осужден не за совершение конкретного преступления, а просто за факт принадлежности к криминальной группировке. Осужден он может быть на срок от 3 до 8 лет с конфискацией имущества и доходов нажитых преступным путём, причем принадлежащих не только ему, но и членам его семьи, если не удается доказать законность приобретения этого имущества.
Однако куда более интересными представляются инициативы, направленные на снижение уровня коррупции косвенно. Особняком среди подобных реформ стоит дебюрократизация. Новая власть склонялась к подходу NPM, а именно, считала, что государству нужно избавиться от избыточных функций, с которыми оно не справляется, разумеется, если только эти функции не обязательно должны быть государственными. Утвержденный 11 февраля 2004 годы проект реформирования исполнительной власти имел своим приоритетным направлением максимальное дерегулирование, иначе говоря, введение принципа «наименьшего государства». Данный принцип подразумевал среди прочего и радикальное сокращение госаппарата.
Стоит отметить, что наличие большого числа регулирующих органов и инспекций приводило к дублированию многих функций, а порой даже к незнанию самими должностными лицами своих полномочий. В связи с этим было принято решение снизить количество министерств и инспекций путем их объединения или же полного упразднения.
Так, Министерство градостроительства объединили с Министерством транспорта и коммуникаций, в результате чего появилось Министерство инфраструктуры. Последнее, в свою очередь, объединили с министерством экономики, а новое министерство назвали Министерством экономического развития.
В конечном счете, число министерств сократилось с 18 до 13. 18 госдепартаментов были преобразованы в подведомственные министерствам учреждения, причем общее количество подведомственных агентств и учреждений снизилось с 52 до 34, а численность сотрудников министерств и ведомств упало в 2 раза.
В результате оптимизации численности чиновников в 2004-2005 годах стало возможным повышение зарплаты госслужащих в 15 раз. Рост зарплат сделал госсектор более конкурентоспособным, что позволило привлечь в него квалифицированные кадры. Надо сказать, что до проведения реформ заработная плата министра составляла 63 доллара, а рядового чиновника - всего 17 долларов, в то время как прожиточный минимум в 2004 году равнялся 44 долларам. В этом свете неудивительно, что государственные служащие пытались пополнить свой совокупный доход из нелегальных источников.
Взаимодействие граждан с чиновниками было по возможности минимизировано и упрощено. Так, например, рассмотрим процесс регистрации имущества, изначально бывший рассадником коррупции. Новому собственнику подчас приходилось ждать регистрации месяцами, без которой нельзя полноценно начать бизнес. Прежде регистрацией прав на имущество, а также вопросами приватизации занимался Департамент по землеустройству, находившийся в непосредственном подчинении у президента. Однако в ходе реструктуризации этот департамент был упразднен, а его функции были поделены между Министерством экономики, Министерством окружающей среды и Национальным агентством публичной регистрации (НАПР). Еще летом 2006 года по предложению руководителя НАПР Джабы Эбаноидзе была разработана специальная программа, предусматривающая ведение электронного документооборота в тбилисском публичном реестре имущества. Введение этой системы 8 сентября 2006 года позволило максимально упростить и автоматизировать взаимодействие чиновников с гражданами, поскольку теперь на сайте НАПР можно отследить на какой стадии находится процесс регистрации, каких документов не хватает и т.д. Сами сотрудники агентства также перешли на работу исключительно с электронными документами, что практически устраняет вероятность их потери и, корме того, позволяет отслеживать эффективность каждого регистратора, т.к. можно просмотреть, сколько документов сейчас находится в работе и как долго. Разумеется, такие нововведения были встречены бурным протестом (вплоть до забастовки) со стороны тех, кто извлекал выгоду от непрозрачности процесса выдачи регистрации. В свете этого события 65 наиболее ярых бунтовщиков были освобождены от должности. Чуть позднее на электронный документооборот перевели и гражданский реестр, занимающийся выдачей всех типов персональных документов (паспорта, виды на жительство, свидетельства о рождении, заключении брака и т.д.). Это также способствовало значительному снижению бытовой коррупции, поскольку государственные услуги подобного рода являются самыми востребованными.
Ещё одним колоссальным источником коррупции являлась лицензионно-разрешительная система Грузии. Больше всего лицензий выдавало Министерство защиты окружающей среды и природных ресурсов, т.к. разрешение на пользование ресурсами требовалось даже для ведения небольшого подсобного хозяйства. Разумеется, этими разрешениями (хоть и формально бесплатными) частенько пренебрегали, что позволяло любой надзорной службе штрафовать граждан, ведущих хозяйство без соответствующего разрешения, или, что случалось значительно чаще, брать с них взятки. Что касается лицензирования в сфере ресурсопользования, то лицензии применялись в большинстве случаев как инструмент монополизации отрасли чиновниками, в ней работающими (так, например, функционировала геологическая сфера). В итоге вход нового игрока в отрасль мог быть осуществлен либо по знакомству, либо в зависимости от величины предлагаемого неформального платежа. Для снижения уровня коррупции было предпринято несколько важных шагов. Во-первых, прежде закрытую информацию о местоположении природных ресурсов выложили в свободный доступ на сайте sic.gov.ge, что давало возможность посмотреть, где расположены те или иные ресурсы, каков срок действия лицензии, сколько объектов уже лицензировано и пр. Во-вторых, в целях повышения прозрачности права собственности на природные ресурсы начали продавать посредством аукциона, где формула стартовой цены была законодательно закреплена и учитывала запасы природного ресурса, объем и срок пользования им. Наконец, шесть типов геологических лицензий (на изучение, раскрытие, добычу, переработку и др.), которые существовали лишь для того, чтобы при выдачи каждой была возможность потребовать взятку, были заменены одной.
Значительные подвижки произошли и в сфере предоставления разрешений на строительство. В Грузии эта сфера была насквозь коррумпирована, вследствие чего появилась устойчивая тенденция ухода бизнеса в теневой сектор. Так, в 2004 году, до проведения преобразований, из 484 объектов, строившихся в столице Грузии Тбилиси, разрешения имели меньше половины - всего 207 объектов. Новые законы «О лицензиях и разрешениях», «О градостроительстве» и постановление правительства «О сроках и условиях выдачи строительного разрешения» имели своей целью максимальное упрощение процедуры получения разрешения, отменяя все промежуточные лицензии и разрешения, а также сокращение количества документов, для этого необходимых, и сроков получения. Хотя противники реформы утверждали, что она пойдет в ущерб качеству и безопасности, практика показывает, что уголовная ответственность, которую несет строитель в случае возникновения угрозы жизни и здоровью людей вследствие недобросовестного строительства, является лучшей мотивацией, нежели купленное разрешение.
Реформированию подверглось также законодательство в сфере стандартизации и сертификации. Госстандарт, выполнявший прежде несовместимые функции по нормированию, сертификации и аккредитации, что нередко приводило к конфликту интересов, был разделе на два органа: Национальное агентство по стандартизации, метрологии и техническому регулированию и Единый национальный центр по аккредитации. Список товаров, подлежащих обязательной сертификации был упразднен. Оценка соответствия товаров и услуг проводится лишь в том случае, если для них предусмотрен специальный технический регламент (товары и услуги, связанные со здоровьем и безопасностью людей), а сертификация остальных товаров перешла в разряд добровольной. Наконец, законом «О качестве и безопасности пищевой продукции» были ликвидированы все самостоятельные службы контроля - ветеринарная, санитарная, защиты растений, а вместо них создана единая Национальная службы безопасности пищевой продукции, ветеринарии и защиты растений, кадровый состав которой был полностью обновлен, чтобы отстранить от должности коррумпированных чиновников.
Итак, в результате реформирования лицензионно-разрешительной системы произошло масштабное сокращение числа лицензий с 300 до 86, и разрешений с 600 до 50, при сроках выдачи не более 30 дней - для лицензий, и 20 дней - для разрешений. Обязательное лицензирование осталось только в сферах деятельности, затрагивающих государственную безопасность и здравоохранение.
Несколько плачевнее обстояло дело в Грузии с коррупцией в здравоохранении, где «благодарственные платежи» традиционно являются залогом доступа к услуге удобоваримого качества и в обозримые сроки. Здесь четко вырисовывается проблема автономии при выборе стратегии поведения, когда граждане даже при желании не могут соблюсти закон. Хотя теоретически пациент может получить необходимую услугу в другом месте, поиск нового врача и госпиталя влечет слишком высокие временные и денежные затраты, что делает такого рода взятки практически неизбежными. Правда, в области медицинских услуг также удалось добиться некоторых изменений. Совершенно очевидно было, что «бесплатное» медицинское обслуживание таковым является лишь на бумаге, а привычку к дополнительному материальному стимулированию искоренить будет трудно как у врачей, так и пациентов. Поэтому здравоохранение в Грузии сделали платным (легализовав тем самым квазирыночные отношения, сформировавшиеся в отрасли) с условием предоставления ваучеров на минимально необходимые медицинские услуги льготным и малообеспеченным категориям населения. Будучи деперсонифицировнным финансовым инструментом, ваучер, во-первых, гарантирует целевое использование государственных средств, а во-вторых, существенно сокращает масштабы коррупции.
Примечательным стало обновление состава лиц, замещающих государственные должности. Во власть были привлечены люди, далекие от касты советской номенклатуры, преимущественно молодежь с западным образованием, пришедшая из бизнеса, что позволило оценивать проводимые реформы с позиции, отличной от бюрократической.
Важным сдвигом на пути борьбы с коррупцией стала реформа правоохранительных органов, в частности, МВД. В Грузии правоохранительные структуры традиционно считались одним из наиболее коррумпированных элементов. К примеру, полиция срослась, с одной стороны, с коррумпированными правительственными чиновниками и политиками, а с другой, с профессиональными криминальными группировками, так что подчас действия полиции было непросто отделить от происков криминальных авторитетов.
Кроме того, ранее система МВД была такова, что рядовой полицейский практически не мог избежать коррупции, поскольку требовалось передавать собранные взятки наверх и далее по цепочке. Поэтому в структуру МВД была внедрена внутренняя система контроля - генеральная инспекция, занимающаяся внутренним расследованием фактов взяточничества.
В ходе реструктуризации МВД Грузии в 2004 году объединило в себе Министерство государственной безопасности, Департамент экстренных ситуаций, Департамент охраны нефтепровода и пограничный департамент. В итоге общая численность сотрудников сократилась с 75 до 27 тысяч, а среднемесячная зарплата возросла с 56 долларов в 2003 году до 443 в 2007 году.
Одной из самых коррумпированных структур была дорожная полиция (бывшая ГАИ), которая фактически полностью перешла на «самообеспечение» за счет взяток. Этот нефункциональный, насквозь коррумпированный институт полностью ликвидировали летом 2004 года. Как показал грузинский опыт, при отмене неработающих механизмов надзора, бывших мощным источником коррупции, сама коррупция идет на убыль, а дополнительных угроз жизни и здоровью людей не возникает.
За 2 месяца МВД создало и укомплектовало автомобилями и новой формой патрульную полицию американского типа, в чьи обязанности входило обеспечение правопорядка и безопасности на дорогах, пресечение правонарушений на улице и разрешение бытовых конфликтов. Претенденты на должность отбирались с помощью экзаменов, собеседований и тестирований. Зарплаты сотрудников полиции увеличились в 10 раз (с 20 долларов до 200). Таким образом, системная потребность во взяточничестве исчезла. Помимо этого произошло невероятное ужесточение наказания - при обнаружении фактов коррупции сотрудника полиции могли посадить в тюрьму на 10 лет за взятку в размере 50 долларов. Произошедшие изменения очень быстро сказались на престиже профессии и, разумеется, на доверии со стороны граждан, в связи с чем число обращений в полицию возросло в 10-15 раз.
В настоящее время в Грузии уровень доверия полиции беспрецедентно высок - более 70%. По данным многих опросов, проводимых в 2005-2012 гг. полиция стабильно фигурирует среди институтов пользующихся наибольшим доверием граждан (выше доверие только к церкви и армии). Так, в октябре 2010 Международный республиканский институт зафиксировал уровень доверия полиции в 84% (который, для сравнения, в 2003 году составлял всего лишь 5%). Такой высокий уровень доверия обусловлен многими факторами, в числе которых честь и порядочность личного состава, кардинальное изменение порядка регистрации преступлений (теперь любая информация о факте преступления является основанием для начала предварительного следствия) и снизившимся уровнем преступности. Так, за последние 10 лет произошло трехкратное сокращение числа тяжких преступлений против личности (убийств, изнасилований, грабежей и т.д.).
На сокращение масштабов деловой коррупции повлияла налоговая реформа. Налоговый кодекс, подготовленный Министерством финансов Грузии и утвержденный парламентом в 1997 году, содержал такое количество размытых формулировок, что запросто мог привести в недоумение не только рядового налогоплательщика, но и специалиста. Отдельные процедуры, регулируемые данным кодексом, были усложнены до такой степени, что предприниматели с большей готовностью шли на взятку. Государство не просто играло роль «стационарного бандита», монополизировавшего право на сбор дани в виде налогов, а ещё и вовлекало налогоплательщиков в замкнутый круг неформальных платежей. В итоге издержки легальной экономической деятельности становились запретительно высокими, что побуждало бизнес отказываться от отношений с государственными органами и уходить в тень. Соответственно, однократный выход из пространства закона заведомо блокировал доступ, скажем, к государственной судебной системе для многих хозяйствующих субъектов, и они были вынуждены обращаться к рэкетирам.
Сокращение числа налогов с 22 до 7 с одновременным снижением ставок благотворно повлияли на их собираемость, что демонстрирует классический случай кривой Лаффера: при снижении экономически необоснованных налогов поступления в бюджет растут за счет выхода бизнеса из тени.
25 января 2005 года вступил в силу закон об «Амнистии и легализации финансовых обязательств и имущества». Учитывая объемы задолженности и факт обновления кадрового состава налоговой полиции, которая, будучи некоррумпированной, всюду отмечала нарушения и уже начала представлять реальную угрозу экономике, сложно усомниться в целесообразности данного решения. Легализация же - фактически финансовая амнистия, незадекларированный капитал становился легальным после уплаты налога с него. Это наравне с уменьшением количества взимаемых налогов позволило многим экономическим субъектам вернуться из пространства теневой экономики к отношениям с государством. Так, в 2007 году по сравнению с 2004 количество зарегистрированных налогоплательщиков увеличилось на рекордных 86%.
Итогами проведенных реформ стало преодоление коррупции практически во всех отраслях, о чем свидетельствуют позиции, занимаемые Грузией в различных международных рейтингах.
Если в 2004 году Грузия занимала 133 место из 145 в рейтинге восприятия коррупции Transparency International, уже к 2009 году она поднялась до 66-ой позиции из 180, а к 2014 году добралась до 50 позиции из 174, демонстрируя рекордные темпы освобождения от коррупции (первое место в рейтинге Transparency International по скорости избавления от коррупции за 2003-2009 годы). По данным Глобального коррупционного барометра, также рассчитываемого Transparency International, среди 86 стран Грузия занимает второе место по доли респондентов, утверждающих, что усилия правительства по борьбе с коррупцией эффективны (77%), и на первом месте по доли респондентов, считающих, что за последние 3 года масштабы коррупции снизились.
По данным национального опроса Кавказского исследовательского центра, число жителей Грузии, сталкивающихся со взяточничеством, последовательно сокращалось с 7% в 2004 году до 2% в 2007 году. А уже в 2010 году только 1% респондентов признались, что давали взятку в течение последнего года, что является очень хорошим показателем.
Грузия занимает четвертое место в мире по легкости налогового бремени по оценкам Forbes в 2009 году и пятнадцатое место в списке стран с наилучшими условиями для ведения бизнеса, составленным Doing Business в 2015 году.
Тем не менее, рецепт Грузии по противодействию коррупции далек от идеала. Как неоднократно отмечали эксперты Transparency International, «радикальность борьбы с коррумпированными чиновниками подчас выходила за рамки закона». К тому же, по мнению экспертов, меры принятые для искоренения низовой коррупции привели к её «монополизации коррупции» руководством страны, переведя её из ранга бытовой в элитарную. В адрес М. Саакашивили были выдвинуты многочисленные обвинения в том, что «он окружал себя ангажированными министрами, убирал с постов людей, которые выражали альтернативное видение реформ, сконцентрировал власть в руках узких групп, установил в стране авторитарный режим». Не говоря уже о многочисленных коррупционных скандалах с участием видных политических деятелей и высших должностных лиц страны, в том числе самого президента, премьера-министра Вано Мерабишвили, министра юстиции Зураб Адеишвили, министра экономического развития Ираклий Окруашвили и многих других. Кроме того, некоторые формы коррупции так и не были искоренены - так, в государственном управлении, непотизм продолжает играть решающую роль в вопросе получения желаемой должности, несмотря на проведенную кадровую реформу. Нынешнее же правительство, сформированное в 2013 году, расценивает непотизм как особенность грузинского характера, традицию.
В таблице ниже представлены данные об оценках Грузии с 2004 по 2015 года в рейтинге Индекс восприятия коррупции (1-наиболее коррумпированный, 100-наименее), рассчитываемом международной некоммерческой организацией Transparency International, а также в коррупционным рейтингом Freedom House: Nations in Transit (1- низкий уровень коррупции, 7 - самый высокий):
График 1 наглядно демонстрирует, какие впечатляющие темпы избавления от коррупции удалось развить Грузии после прихода Михаила Саакашивили на пост президента в 2004 году. Динамика оставалась строго положительной вплоть до 2013 года, когда второй срок пребывания Саакашвили на президентском посту подошёл к концу, что делает возможным суждение о роли политического лидера в процессе антикоррупционного реформирования.
На графике 2, составленном на основе отчёта Freedom House: Nations in Transit, подобные колебания в 2013 году зафиксированы не были. По мнению экспертов Freedom House, Грузия медленно продвигается на пути полу-авторитарного реформирования в области противодействия коррупции, о чём свидетельствует её оценка в 4,5 балла с 2012 по 2015 годы, интерпретируемая как «Partially free» (англ. «частично свободный»).
Тема коррупции в последние годы - одна из самых популярных в российской политической полемике. Коррупция признана чуть ли не главным социальным злом страны. На волне массового недовольства злоупотреблениями чиновников победила в свое время и грузинская «революция роз». И реформаторы во главе с Михаилом Саакашвили приложили немало усилий, чтобы выполнить обещания и искоренить эту болезнь.
Начало «тотальной войне» с мздоимством было положено через полгода после победы революционеров: летом 2004 года буквально за один день лишился работы весь 13-тысячный личный состав грузинского ГАИ. Коррумпированных гаишников сменили оперативно обученные молодые патрульные полицейские, которые благодаря своей неподкупности и профессионализму до сих пор остаются гордостью грузинских правоохранительных органов.
Параллельно шли реформы и в других подразделениях полиции: половина из 30 тысяч сотрудников была уволена, и нанята из совсем других людей.
Одновременно с сокращениями всем оставшимся и вновь нанятым резко подняли зарплату, так что она оказалась гораздо выше средней по стране. При этом люди, приходившие на место уволенных, не были включены в существовавшие до этого коррупционные схемы.
Примерно те же процессы шли и в других госструктурах: общее число госслужащих уменьшилось вдвое, а зарплата оставшихся выросла в 15 раз. Резко сократилось и число самих госструктур: из 18 министерств осталось 13, из 52 ведомств - 34. В частные руки перешла значительная часть социальной сферы, в результате чего за соответствующие услуги была введена официальная плата: если раньше врачу приходилось давать взятку, то теперь ему платят через кассу.
Итоги антикоррупционной борьбы впечатляют. Сегодня почти 90% грузин доверяют своей полиции, а в ежегодном рейтинге Transparency International Грузия за восемь лет поднялась с 83-го на 35-е место. И хотя измеряемый Transparency International индекс восприятия коррупции не без основания критикуют за то, что он измеряет скорее общественное мнение, чем реальный масштаб явления, сравнение динамики России и Грузии за последние десять лет красноречиво свидетельствует о происходящих в них процессах.
Еще наглядней сравнение Грузии с соседями по Кавказу - Азербайджаном и Арменией. Опрос, проведенный во всех трех странах, убедительно демонстрирует достижения Грузии.
Однако в победоносной войне с чиновничьими злоупотреблениями были и свои темные эпизоды, о которых нынешняя грузинская власть предпочитает не вспоминать. Она, например, не удержалась от использования коррупции как предлога для расправы со своими политическими противниками: среди более чем тысячи посаженных за коррупцию с 2003 по 2010 год (в том числе шесть депутатов парламента, 15 замминистров и 31 мэр и заместитель мэра) изрядную долю составляют приверженцы Шеварднадзе. Причем аресты «коррупционеров» проводились публично, практически в прямом эфире, что подогревало эйфорию первых лет революции.
Наконец, сегодня все больше грузинских и иностранных экспертов сходятся во мнении, что, победив коррупцию низовую, режим Саакашвили постепенно возродил в новых формах так называемую элитарную коррупцию, когда множеству бизнесменов приходится либо «добровольно» отдавать свои компании государству, либо вводить чиновников в состав руководства.
Депутат-оппозиционер Петр Мамрадзе в статье в «Отечественных записках» утверждает даже, что грузинским предпринимателям приходится на регулярной основе платить мзду в своеобразный «общак», которым неконтролируемо распоряжаются ближайшие соратники Саакашвили. В стране практически не осталось независимого от правящей группы бизнеса, а неподкупным таможенникам приходится шепотом пояснять, что «на высшем уровне» принято решение не пускать тот или иной товар в страну.
Понятно, что граждан, не связанных с бизнесом, эти перипетии не слишком волнуют, честный полицейский - результат куда более явный, однако у грузинских элит и даже обеспеченной части городского среднего класса такая своеобразная антикоррупционная политика вызывает все больше вопросов.
Сколько нужно национализма?
Когда Михаил Саакашвили шел к власти, его вторым по значимости лозунгом после борьбы с коррупцией было возвращение под контроль Тбилиси Абхазии и Южной Осетии. Поначалу Саакашвили осторожно пояснял, что его вариант национализма не имеет ничего общего с лозунгом времен Звиада Гамсахурдия «Грузия для грузин»: Грузия, по словам Саакашвили, должна стать родиной для всех своих граждан вне зависимости от их национальной принадлежности.
В первые годы революционного правления о военной интервенции речи не шло: грузинские власти, по-видимому, всерьез рассчитывали, что их модернизаторские успехи произведут впечатление на строптивых «младших братьев». Однако этого не произошло - возможно, не в последнюю очередь потому, что перед глазами был пример возвращенной в общегрузинское пространство Аджарии, которая, хоть формально никогда и не объявляла о своей независимости, но все годы правления Шеварднадзе вела полусуверенное существование. Вольницу прикрыли, а всех местных фактически изгнали из экономики, переделив собственность в пользу выходцев из центра страны.
В общем, ни абхазы, ни осетины не торопились возвращаться в цепкие руки грузинских властей, а риторика режима становилась все более агрессивной. Закончилось все августовской войной 2008 года, ставшей тяжелейшим ударом по грузинскому обществу. Оказалось, что магия реформ имеет свои пределы: например, ей не под силу вернуть страну в старые границы. Не случайно именно тогда началось неуклонное падение рейтингов Саакашвили.
Будущее грузинской политической нации теперь во многом зависит от того, как именно она решит залечивать свою военную травму: приняв поражение как тяжелую издержку на пути реформ или же выбрав вариант агрессивного национализма. Тема Абхазии и Южной Осетии либо будет на время «заморожена» и отодвинута на периферию политического дискурса, либо останется постоянной почвой для спекуляций как представителей власти, так и их противников.
Нужны ли либеральные реформы?
Бурные дискуссии об эффективности неолиберальной экономической модели начались в России едва ли не в первый день работы гайдаровского правительства и не прекращаются до сих пор. Противники этой модели убеждены, что либеральные реформы едва не довели страну до полного краха. Сторонники неолиберализма уверяют, что руководству страны просто не хватило политической воли осуществить реформы полностью.
У команды Михаила Саакашвили этой воли оказалось хоть отбавляй, и все последнее десятилетие Грузия служила тем испытательным полигоном, на котором отрабатывались наиболее радикальные варианты либеральных экономических реформ. С проклятым коммуно-олигархическим прошлым молодые либералы расправлялись с поистине большевистским задором. Но сделали ли сказку былью?
Строго говоря, первый этап преобразований еще в середине 90-х годов провело правительство Эдуарда Шеварднадзе: переход к свободному рыночному ценообразованию, создание современной банковской системы, строгая монетаристская политика, массовая приватизация. Однако «грузинского чуда» тогда не произошло, в том числе из-за непомерно высоких налогов, вынудивших уйти в тень почти половину местной экономики.
Образовался бюджетный дефицит, институциональные реформы застопорились, пышным цветом расцвела коррупция, которая и толкнула Грузию в объятия «розовых» революционеров. Одним из ключевых авторов либеральных реформ в Грузии стал российский олигарх Каха Бендукидзе, участвовавший и в российской дискуссии на эту тему - и в рамках реформ Грефа, и в альтернативных проектах РСПП. Многое из того, что планировали сделать российские либералы, было осуществлено в Грузии.
Российский исследователь режима Саакашвили Никита Мендкович пишет: «В 2005 году количество лицензий, выдаваемых чиновниками, и разрешительных процедур, контролируемых ими, сократилось с 909 до 145». Значительно ослаб контроль в сфере экономической деятельности: отменялось большинство ГОСТов и контрольных процедур в торговле, производстве и строительстве.
Позже была проведена налоговая реформа, в результате которой количество прямых налогов в стране было сокращено с 21 до шести, а сама процедура их уплаты серьезно упрощена. Рассказывают, что при обсуждении ставки подоходного налога тогдашний премьер Зураб Жвания заявил, что его интересует не конкретная цифра - важно, чтобы она была ниже аналогичного показателя в России.
Реформа здравоохранения привела к тому, что значительная часть медицинских учреждений была передана в частные руки, а бесплатную помощь продолжили получать только наименее обеспеченные граждане страны, причем их постоянно проверяли на предмет реального благосостояния, обследуя жилье, изучая пищевой рацион.
Наконец, в соответствии с новым Трудовым кодексом был отменен минимальный размер оплаты труда и значительно облегчена процедура увольнения.
Зримым результатом первых лет правления Саакашвили стал выход из энергетического кризиса, из-за которого грузинские города годами оставались без электричества. «Черный» Тбилиси дореволюционной поры навсегда ушел в прошлое. Кроме того, только за первые три года правления «розовых» экономика выросла на 36%, и после спада, связанного с осетинской войной и мировым финансовым кризисом, этот показатель снова пошел вверх.
Однако у противников режима есть целый ряд контраргументов. Так, уровень ВВП на душу населения, хоть и вырос в три раза по сравнению с 2003 годом, остается ниже не только нефтеносного Азербайджана, но и Армении, которая обошлась без неолиберальных экспериментов.
Кроме того, значительную роль в росте грузинской экономики сыграли иностранные кредиты, выделение которых было зачастую мотивировано политически. Если в 2003 году внешний долг составлял 46,3% ВВП, то в 2011 году он достиг 77,7%, и эксперты всерьез опасаются, что через пару-тройку лет его обслуживание может стать для Грузии серьезной проблемой.
Между тем инициированные Саакашвили реформы трудового законодательства вызвали протесты даже у его западных союзников, которые сочли, что они серьезно нарушают права работников, оказавшихся почти в кабальной зависимости от своих хозяев. Сегодня, по данным Центра восточноевропейских исследований в Бремене, 31% населения Грузии находится в процессе поиска работы.
Еще один наглядный результат реформ - ситуация в грузинском сельском хозяйстве. В нем занято около 55% населения страны, при этом оно дает не более 10% ВВП, а порядка 70% сельхозпродукции Грузия закупает за рубежом - это прямое следствие либеральной таможенной политики, стимулирующей импорт.
В итоге, как пишет исследователь из Кембриджа Алексей Гугушвили, число находящихся за чертой бедности с 2004 года сократилось, но несущественно - с 24 до 21%.
Наконец, сам по себе либеральный и открытый характер грузинской экономики не столь очевиден. Один из идеологов реформ, бывший министр экономики Каха Бендукидзе охарактеризовал их так: «Продается все, кроме совести». Однако его предшественник в правительстве Шеварднадзе Владимир Папава напоминает, что новому этапу приватизации предшествовала массовая экспроприация собственности у неугодных бизнесменов, и по сей день мало-мальски крупный бизнес вынужден согласовывать свои действия с властями. Единственные, кто от этого застрахован, - иностранные компании, чьи представители в основном и формируют крайне благоприятную картину экономической жизни Грузии в международных рейтингах.
Сколько людей надо пересажать?
Согласно отчету департамента по борьбе с оргпреступностью МВД Грузии за 2004 год, в конце 90-х на постсоветском пространстве насчитывалось чуть более тысячи воров в законе. Из них 350 были грузинами. При этом всего грузин на территории бывшего СССР не больше 1,5%. Это красноречивое свидетельство того, насколько масштабной была проблема организованной преступности к концу 2003 года, когда Михаил Саакашвили пришел к власти.
Нельзя сказать, что до него власть не пыталась бороться с засильем воров в законе. В январе 2003 года впервые за много лет были проведены обыски в камерах, где отбывали срок заключения, а реально просто жили, не особо себя стесняя, криминальные боссы. Подавив чуть ли не вооруженное восстание, тюремному начальству удалось обнаружить там не только наркотики и мобильные телефоны, но и запасы гранат и автоматов Калашникова.
Ощущение бессилия государства, в том числе перед криминальной угрозой, стало, по-видимому, одной из причин падения режима Шеварднадзе.
Как и многие другие реформы Саакашвили, борьбу с kanonieri qurdebi, как называют в Грузии воров в законе, в России описывали крайне тенденциозно. В зависимости от политических предпочтений говорили либо о выдающихся достижениях грузинского лидера, либо о репрессивном характере, который приобрели в Грузии судебная и тюремная системы с его приходом к власти.
К счастью, благодаря исследованиям Гэвина Слейда из Оксфордского университета можно разобраться, что к чему. Грузинские власти готовились к атаке на криминал довольно долго. За два года до революции, в 2001 году, в Грузию стал регулярно ездить Леолука Орландо, бывший мэр Палермо и один из архитекторов итальянской антимафиозной политики на Сицилии. В итоге новый грузинский закон, направленный против организованной преступности, был практически скопирован с итальянского закона 1992 года. Приняли его через два года после революции, 20 декабря 2005 года. За участие в воровских сообществах теперь полагалось от 5 до 8 лет, а за статус вора в законе - от 7 до 10. Реформаторы сыграли на особенностях воровского «кодекса чести», в соответствии с которым «коронованный вор» не имеет права отрицать свой статус. А одного признания стало уже достаточно для осуждения - практика, вызывающая много вопросов у юристов и правозащитников.
Самым же важным нововведением было право на изъятие имущества членов группы и введение института сделки со следствием. Уже к апрелю 2006 года генпрокурор отчитывался, что на территории Грузии не осталось на свободе ни одного вора в законе: 40 были арестованы, оставшиеся сбежали из страны. Их имущество, оказавшееся в распоряжении государства, пошло на покрытие трат на весьма дорогостоящую реформу полиции и системы исполнения наказаний.
Официальная статистика - что до Саакашвили, что при нем - источник, конечно, сомнительный. Но два независимых исследования, 1998 и 2010 года, показывают, насколько сильно за это время сократилась преступность. И это притом что на одного полицейского в Грузии сейчас приходится 324 гражданина, а до революции было 78.
Впрочем, даже эта реформа, где Саакашвили показал себя вроде бы с лучшей стороны, не обошлась без политических перекосов. Власти приписали массовые (и массово подавленные) протесты 2009 года мести воров в законе: якобы оппозиции заплатил миллион долларов сбежавший в Австрию Рудико Гогуадзе, в прошлом криминальный авторитет, а ныне степенный венский ресторатор. Расследованием занималась тогда австрийская полиция, но дело заглохло.
Кроме того, критики указывают, что уровень репрессивности судебной системы в Грузии превзошел все мыслимые пределы: доля оправдательных приговоров не превышала 0,1–0,2%. По этому показателю Грузии удалось опередить даже Россию, что не так-то просто, учитывая сильную зависимость судебной системы от других ветвей власти, характерную для России, как, впрочем, и для других постсоветских государств. В результате численность заключенных выросла более чем втрое.
По данным Международного центра пенитенциарных исследований Университета Эссекса, в прошлом году Грузия заняла по числу заключенных на душу населения «почетное» пятое место в мире (514 заключенных на 100 тыс. человек населения), обогнав Кубу (510) и Россию (502). Такая неукротимая борьба с преступностью, как указывают некоторые исследователи, на деле может переложить решение проблемы на плечи следующего поколения - когда все прошедшие через тюрьму выйдут на свободу.
И конечно, такая активность неподкупных правоохранителей увеличивает риск осуждения невиновных и атмосферу страха в стране вообще.
Как встать с кресла президента и сразу же не сесть на нары?
Если Михаил Саакашвили действительно согласится разделить власть с парламентскими оппозиционерами, он получит шанс остаться в истории в весьма неожиданном образе - демократа, согласившегося признать собственное поражение и тем самым давшего стране надежду на дальнейшее воспроизводство демократии. И это притом что за последние годы за Саакашвили закрепилась репутация весьма авторитарного правителя, использующего все средства государственной силовой машины для подавления оппозиции.
Для Грузии прецедент мирной и сугубо законной передачи власти тем более важен, что никто из предшественников Саакашвили не уходил с президентского поста добровольно: Звиад Гамсахурдия пал жертвой военного переворота, Эдуард Шеварднадзе подал в отставку под давлением стотысячной толпы оппозиционеров. Поэтому всегда оставался открытым вопрос: можно ли переехать из президентской резиденции куда-нибудь, кроме тюрьмы?
За десять лет своего правления Саакашвили провел целый ряд масштабных реформ, которые, как и любые модернизационные преобразования в любой стране, вызвали острое неприятие у целого ряд социальных групп. К тому же вождь грузинской революции не церемонился со своими вчерашними соратниками, которые успели образовать свою собственную колонну «несогласных» во главе с Нино Бурджанадзе и Ираклием Окруашвили.
Саакашвили не ощущает себя президентом Грузии, - утверждает депутат парламента от победившей коалиции «Грузинская мечта» Леван Бердзенишвили. - Он говорит, что он президент оппозиционной партии, то есть предпочитает свою партию всей стране. Он создал здесь государство-партию, то есть ЕНД и власть стали едины. Они говорят: «Если вы получаете зарплату от государства, вы должны быть членом государственной партии».
Саакашвили не объединил нацию, он разделил ее. Такова уж цена решительной модернизации сверху в сочетании с предельно агрессивным стилем правления.
Список конкретных претензий к нему уже составлен.
Он лично отдавал приказы о разгоне демонстраций в 2007-м и 2011-м, когда были убиты люди. По его приказу спецназ в 2007 году ворвался в офис телеканала «Имеди», избил журналистов, в том числе беременных женщин, - перечисляет Бердзенишвили. - Можно ли с таким грузом за спиной уйти от власти, не опасаясь за собственное будущее?
До этих выборов многие сомневались, что это возможно. Многие считали, что последняя конституционная реформа, превращающая Грузию с будущего года в парламентскую республику, была затеяна президентом только затем, чтобы удержаться у власти, на этот раз на премьерском посту (проведя рокировку с использованием как российского, так и украинского опыта). Если такой план был, то реализация его под большим вопросом, а судьба политического режима и демократии в Грузии зависит теперь от договороспособности как группы Саакашвили («некомов», новых комсомольцев, как его называли враги), так и победивших на выборах оппозиционеров.
При участи Татьяны Касимовой и Екатерины Нагибиной