"Звездный" баритон Василий Герелло приехал в Петербург буквально на один день - спеть сольный концерт в родной Мариинке и отправиться в Хельсинки. Арии из "Риголетто", "Дона Карлоса", "Свадьбы Фигаро", "Трубадура" и "Алеко" были исполнены с обычной для Герелло вокальной безупречностью. За нескончаемые овации слушатели получили каватину Фигаро и украинские "Черные брови, карие очи", едва не обрушившие театр. С Василием ГЕРЕЛЛО встретилась специальный корреспондент "Известий" Юлия КАНТОР.
Василий, вы приезжаете в Россию максимум два раза в год - еще ощущаете себя здесь дома?
Конечно. Здесь моя семья, мои друзья и, конечно, мой театр. В этом смысле я однолюб - ведь с Петербурга я начинался. Этот город для меня - все, он меня принял, за что я ему благодарен: Петербург обладает свойством принимать или отторгать. Мне повезло... Россия - это такая могучесть, необъятность и необузданность. И душевность. Я без этого скучаю, без этого мне трудно представить свою жизнь - я люблю возвращаться. У меня российский паспорт, российское гражданство, кстати, мне было очень трудно его получить. Вроде бы все документы были в порядке, даже российский вкладыш в старый советский паспорт, но вот мурыжили меня очень долго. То Украину запрашивали, где я родился, то требовали каких-то дополнительных бумаг, то предлагали ждать полгода. А у меня времени нет - я много езжу. Но, слава богу, к 31 декабря 2003 года я российское гражданство получил.
Россия - дом, а Украина - это что?
Это родина. Я обязательно бываю там, хотя бы раз в год. На Западной Украине мои родители и сестра. Мое "племя". Приезжаю оттуда килограммов на 20 пополневшим, вы знаете, что такое украинская еда, что такое украинское гостеприимство? Со времен Гоголя у нас ничего не изменилось. Вообще Украина - это благодатный климат, красивые женщины и чудная природа. Вы были на Украине, что вспоминается?
Лермонтовские "ночи Украйны в мерцании звезд незакатных".
Вот-вот! звезды... Такого ночного и вечернего неба я нигде не видел, даже в Италии, даже в Неаполе. На Украине небо на расстоянии вытянутой руки, но оно не давит, просто оно бархатное и бездонное. И до звезд, огромных и ярких, можно дотронуться рукой.
Дома с женой Аленой, тоже уроженкой Западной Украины и выпускницей Ленинградской консерватории, вы разговариваете на украинском, а с сыном Андреем?
На русском. Хотя Андрей знает украинский. А сам я абсолютно двуязычен. И это очень приятно, когда у тебя два языка - родные. Сын Андрей учится в гимназии при Русском музее, и в институт собирается поступать в России. Мы пока не выбрали в какой, есть в запасе еще несколько лет, но, видимо, будет что-то гуманитарное.
Говорят, что секрет "итальянскости" вашего голоса в том, что якобы ваши предки из Италии, это так?
Мой прадед итальянец. Я родился в Буковине, там до Первой мировой войны была Австро-Венгрия и воевала во время той войны австрийская армия, где служил мой прадед. И полюбил украинскую девушку. Вот так и получилось, что во мне есть итальянская примесь. Но голос наш, украинский. Это мы Италии не отдадим. (Смеется.)
Вы недавно выпустили компакт-диск с украинскими песнями и обязательно в свои концерты включаете украинские песни - ностальгия?
Потребность, наверное. Украинские песни в России любят. У меня есть мечта: в декабре, когда я приеду из Мадрида, я в Петербургской филармонии сделаю концерт, состоящий только из украинских песен, а потом еще один - из неаполитанских.
Сейчас вы уезжаете в Хельсинки, потом в Америку, что дальше?
В "Метрополитен-опера" у меня "Травиата", причем в оригинальной версии, той, что изначально создана Верди, там все намного сложнее, партия написана на полтона выше, чем в привычной версии. Ее нигде, кроме "Ла Скала", не поют, вот теперь попробуем в "Метрополитен". Затем в Будапеште у меня "Пиковая дама", потом приеду в Петербург на фестиваль "Звезды белых ночей", затем в Сан-Себастьяно, где на фестивале у меня "Бал-маскарад", потом Мадрид.
Какие самые интересные впечатления от этого сезона?
Самое, пожалуй, шокирующее - "Трубадур" в Гамбургской опере. Действие начинается в морге. В Гамбурге посчитали это феноменальной находкой, а для меня это катастрофа. А самое приятное - "Бал-маскарад" в Салониках. Отличный оркестр из Белграда во главе с Деяном Савичем, прекрасный хор из Софийской оперы и великолепные, уютные люди. И, конечно, сама аура места.
Слушая на концерте вашего Риголетто и едва не плача вместе с ним, подумала, когда ждать эту постановку в Мариинке?
Эта слеза в интервью останется? Вот и я мечтаю о нем уже несколько лет. Думал, что в этом году, но пока Мариинке не до этого. Только что были "Нос" и "Снегурочка". Так что придется подождать. Но, видимо, в будущем сезоне появится тоже интересный "Симон Боканегра".
Как вы отдыхаете?
Как получится, специально ничего не придумываю. Вот после Хельсинки надеюсь на баньку, веники и шашлык. На Украине люблю с друзьями попеть. Чарочка хорошего вина - и я беру аккордеон и начинаются песни. Самый отличный отдых. Я люблю отдыхать, когда вокруг меня приятные люди, это не зависит от страны и места. Это зависит от них.
Какое качество в людях для вас неприемлемо?
Снобизм. Если успех меняет человека, если он, получив звание и погоны, меняет походку и тембр голоса - разговор окончен.
При такой яркой, насыщенной жизни есть ли что-то, чего вам не хватает?
Не знаю... Может быть, украинских близких звезд и теплого солнца.
Знаменитый певец уверен, что все люди хорошие, и с удовольствием несет искусство в массы
Народного артиста России солиста Мариинского театра Василия Герелло все знают — где бы он ни появился, где бы ни остановился, будь то Гранд-отель «Европа» или площадь Искусств, слышит от больших и малышей: «А мы вас знаем!..»
«Я люблю людей, — говорит Василий Герелло. — Они все хорошие, все — люди. И среди моих друзей негативных нет — одни позитивные вокруг...»
Согласитесь, лучшей кандидатуры для новогоднего интервью не найти. Василий Георгиевич согласился специально для нас на такой новогодний жест: сел под нарядной елочкой и спел «В лесу родилась елочка».
У нас в семье демократия
— Василий, а на детские утренники зовут солистов Мариинки?
— К сожалению, у меня нет времени. Приходится много путешествовать, летать, переезжать с места на место, иногда мне кажется, что я постоянно на каких-то утренниках, вечерниках нахожусь... Но это большое счастье, что у меня такая профессия и я могу передвигаться по всему земному шарику. Конечно, я очень люблю с детьми общаться — от них идет такая чистота, позитив, хотя эти всякие гаджеты их немного и «попортили». Но ничего —думаю, у них впереди самое лучшее.
— Вы имеете в виду и вашего сына?
— О, он у меня уже взрослый — огромный и умный, ему 25, и он только что улетел в Дубай — посмотреть, как там живут люди.
Андрюша много работал — он же юрист! — и ему была нужна отдушина. И я рад, что он поехал, у нас в семье полная демократия.
— А ваш сын, наверное, лучший из поющих юристов?
— Из поющих, играющих, танцующих. То есть нормальный человек, жизнерадостный парень. Но он поет для себя, для души — у него есть голос и слух, и, как все нормальные дети, он занимался на рояле, но потом бросил это дело, а я не настаивал. И правильно делал! Потому что в нашей профессии надо отдаваться на 300% и быть одержимым человеком.
— Супруга ваша тоже из поющих, играющих, танцующих?
— Моя супруга — Аленка — замечательный человек, моя землячка — из Черновиц, с улицы Шевченко (улыбается). И я всегда говорю — в мире только две столицы — Тель-Авив и Черновцы! Она — любящая жена, первоклассная хозяйка... Работает женой Васи Герелло. А работа у народного артиста не такая уж и легкая...
Верю в Деда Мороза
— Поскольку у нас новогоднее интервью, может, расскажете о самом запомнившемся новогоднем празднике?
— Сколько помню себя — столько у меня было шикарных Новых годов! Вот все ждали конца света, но, как говорят, русский человек не верит в конец света — он его ждет все время. Но так как мы люди нормальные, «с нормального района» — Буковины, мы празднуем все праздники. Я помню с детства приближение Нового года — и мандаринки, и елочку. И сейчас у меня дома елочка горит огнями — она искусственная, потому что после натуральной идет уборка трое суток…
Но я жду этого Нового года, как пацан какой-то, как пионер, как школьник. Потому что всегда есть какие-то иллюзии, фантазии, ждешь исполнения мечты. И не хочу, чтобы это угасало.
— Так, может быть, вы и в Деда Мороза верите?
— Верю! Я даже знаю, где он живет, и видел, как он прилетал в Петербург на вертолете (улыбается). Как-то на один новогодний концерт я оделся Дедом Морозом и, когда надо было спеть на бис, и вышел в таком виде к публике. И никто не понял, почему я оказался на сцене, — не узнали меня в гриме.
Депрессии — от безделья
— Кстати, о пении. Только что наш фотокор снимала вас на площади Искусств при 20-градусном морозе — вы были без шапки, без шарфа — с открытым горлом. Не боитесь за свой «инструмент»?
— Не боюсь. Если голос есть, то ему никакие морозы не страшны. Я ведь родился в селе — а там не было времени на специальное закаливание. Там человеку чуть ли не с пеленок уже нужно работать, пахать — зима не зима, вперед, в бурю, туда, где звезд ночной полет... Зато в деревне нет депрессии у людей — им некогда. Депрессируют те, кому нечего делать. Потому что у человека, которому нечем заняться, откуда-то снизу возбухают какие-то дурные, глупые мысли. А надо, чтобы сверху возникали хорошие светлые мысли. Так что деревня дает здоровье, а также церковь, религия, родители. Для меня родители — святые люди. От большого уважения я их всегда называю на «вы».
— Неужели не пороли ни разу?
— Я никогда в жизни не знал ремня, и моя сестра тоже. У нас никто никогда не разговаривал на повышенных тонах — только доброта-доброта-доброта... Я молюсь за своих родителей — доброго им здоровья! Я даже взял на 3-е число билеты — хочу к ним съездить на Рождество, ведь это для меня самый главный праздник! Для меня очень важно общение с ними — видеть их, взять за руку, а по телефону я им каждый день звоню. Честно сказать, мне неприятны люди, которые родились где-то в селе, но стесняются этого, стесняются своей культуры, языка, родителей. Наоборот, надо гордиться и благодарить небо за то, что ты там родился. У нас не случайно говорят: «Не дай бог с Ивана — пана».
— Вы всегда подчеркиваете, что поете «живьем» — не под фонограмму...
— Этого кошмара вы не дождетесь никогда! Разве можно в опере петь «под фанеру»? Это же надо плюнуть себе в душу и в лицо! Нельзя этого делать — потому что человек привыкает петь под «фанеру», потом страдает и боится спеть «вживую» и зарабатывает себе комплекс неполноценности...
— Ну а если вы не в голосе — что тогда?
— Господи спаси и сохрани! Мне всегда боженька помогает — включается второе дыхание. Я встану перед иконкой, помолюсь — и всегда все получается... У нас ведь есть такая штука, как техника, — кто не обучен, те и лажаются. А у кого есть школа, певческий фундамент — те и поют. Я благодарен своим учителям — профессорам Санкт-Петербургской консерватории, моему учителю в Черновцах. Боженька с мамой подарили мне голос, а с учителями я его шлифовал. И до сих пор учусь — учусь каждый день, несмотря на то что у меня есть звания, — распеваюсь, как в первом классе. И всем советую идти к станку — заниматься.
И еще советую — верить в свою профессию, в свою семью — любить надо наш народ и публику, которой ты отдаешься. И радоваться, потому что грустить — большой грех.
Если приглашают — надо петь
— Василий, вы выступаете в разных местах и перед разными людьми — миллиардерами и рабочими...
— ...перед милиционерами и разведчиками...
— Перед первыми лицами нашей страны доводилось выступать?
— Конечно! Я с удовольствием пел не только перед Владимиром Путиным и Дмитрием Медведевым, но и перед Биллом Клинтоном в Америке — спел тогда классический репертуар, а Клинтон играл на саксофоне. На этот концерт, в Белом доме, приехал и экс-президент СССР Михаил Горбачев, там были медийные лица, американские сенаторы… Я простой артист и считаю, что если ты можешь делать дело — делай для всех, не фильтруй: этому буду петь, а этому не буду.
— Вы — человек веселый, позитивный. А если вам предложат спеть партию Снегурочки — согласитесь?
— Нет, я мужской человек — я из нормального профсоюза.
— Хочется, чтобы вы поздравили наших читателей с Новым годом. На каком языке будете поздравлять?
— На украинском. «От всього серця поздравляю з Новим Роком та Рiздвом Христовим! Дай Бог вам щастя, здоровья, щоб в ваших семьях було тепло, радисть вид детей, щоб нихто не хворив, щоб ми зустричалися... Як говорят, нехай буде гречка, аби не суперечка! Зи святом!»
Василий Герелло: «Мой театр – весь земной шар»
Наша беседа с баритоном Василием Герелло состоялась в Тель-Авиве, во время состоявшихся в декабре гастролей Мариинского театра в Израиле. Голос Герелло известен сейчас во всем мире, он выступает на самых лучших площадках. При этом часто и с неизменным удовольствием работает с Мариинским театром, театром, в котором началась его карьера.
Вопросы задавал главный редактор ММВ Борис Лифановский.
Прежде всего, расскажи немного о себе. Как получилось, что ты выбрал именно эту профессию, как попал в Питер?
Где я родился? Есть такой самый знаменитый уголок Западной Украины – город Черновцы. Рядышком есть село Васловицы – это буквально несколько километров от Буковины .
Музыкой многие начинают заниматься очень красиво, а я начинал с халтур: свадьбы, похороны, еще что-то такое... Но тем не менее. Начал играть на всяких народных инструментах, в том числе аккордеон, баян, что еще... Ну, гармошечка, потом труба, саксофон... Короче, на всех вот этих инструментах, на которых можно было играть на свадьбах. Одновременно с этим, естественно, школа. А после этого я поступаю в Черновицкое музыкальное училище на народный факультет, учусь там буквально один год – и сразу армия. В армии я играю в духовом оркестре, играю на баритоне (сейчас, кстати, тоже пою баритоном), а заодно и играю на соло-гитаре, как это было тогда принято, с длинными волосами... Потом кончается моя служба, и снова – вечером рестораны, днем – похороны. После этого я поступил уже на вокальный факультет того же училища в Черновцах, учился там год, по-моему, или полтора – и поступил в Ленинградскую консерваторию. Просто так, без диплома. Там я учился в классе у Нины Александровны Серваль, которой очень благодарен – она из меня сделала человека, конечно. А с третьего курса уже пою в Мариинском театре, первой моей партией был Валентин в «Фаусте».
У меня есть ощущение, что Мариинский театр предлагает достаточно жесткие, экстремальные, если можно так сказать, условия работы. Как ты себя чувствуешь в таких условиях? Или тебя это не касается, и ты уже в какой-то мере сам определяешь ритм работы?
Я тебе хочу сказать честно: по-моему, весь мир сейчас работает в экстремальных условиях. А Мариинский театр, из всех театров бывшего Советского Союза и нынешней России, чуть ли ни единственный сейчас работает так, как работают во всем мире. Так что я привык уже, ведь я уже много лет езжу и много лет так и работаю. Если кто не может выдерживать такой ритм, то сразу сходит с дистанции.
Хорошо, а если сравнивать работу здесь и работу в каком-то западном театре – есть отличия?
В целом, конечно, этот театр работает по мировым стандартам. Единственное, пожалуй, серьезное отличие только в том, что здесь мы все говорим на родном языке, на русском...
Такой, может быть, неудобный вопрос... Тебе не кажется, что вот такие сложные условия, в которых делаются иногда постановки в театре, где-то цейтнот, в который попадают, видимо, в том числе и певцы, что все это сказывается на качестве спектакля? Ты никогда не думал после премьеры о том, что в целом результат мог быть лучше? Я не говорю о личных результатах в данном случае, а больше о целом...
Вообще говоря, конечно, чем меньше работы, тем лучше качество. Но мне все-таки повезло, и повезло в частности с Мариинским театром, потому что в каких бы я постановках ни работал, я как раз работал от «а» до «я». Сейчас я уже несколько лет как работаю с Мариинкой только по контракту, но, тем не менее, и тогда, когда я был в штате, и сейчас – я думаю, мы работали совершенно так же, как и на Западе. Сколько положено, столько и репетировали, так что... Нет, я думаю, что все нормально.
Ты достаточно много времени проводишь вне этого театра и вне России. Кроме Мариинки, какое еще место работы можно назвать более или менее постоянным? Что вообще происходит с Василием Герелло, когда он не выступает с Мариинским театром?
Ты знаешь, я работаю в Метрополитэн, я работаю в Вене, в Ковент-Гардене, в Опера Бастиль, в Дойче Опера, в Ла Скала... То есть если я работаю вне Мариинского театра, значит, конечно, я работаю в каком-то другом театре. А постоянного театра нет, и... И пока не должно быть! Потому что пока, если есть возможность вот так работать – это совершенно другое. Нет-нет, мой театр – это весь земной шар.
В таком случае тебе, видимо, приходилось работать с разными дирижерами. Что это были за дирижеры, и кто из них особенно чем-то запомнился?
Это были великие люди! Это и Валера Гергиев, это был Шолти покойный, и Дзеда, и Чунг, и Аббадо... Бернард Хайтинк! Это мое счастье, что получается работать с такими великими людьми, получается у них чему-то учиться, перенимать что-то... Приходится, можно сказать, вариться вот в таких хороших борщах. Это все от Бога, Бог мне дает общение с такими потрясающими музыкантами.
Скажи, а что входит в твои ближайшие планы, в том числе и с Гергиевым?
С Гергиевым, я думаю, у нас много всего впереди. Ближайшая перспектива – это концертное исполнение «Иоланты» Чайковского в Большом зале Питерской филармонии. Потом у меня с ним должен быть «Дон Карлос» в Метрополитэн. Потом, я надеюсь, у нас с ним будут «Белые ночи» вместе, если он меня пригласит. Потом у меня, по-моему, с Темиркановым что-то, хотя боюсь загадывать...
В целом же должно произойти много нового в смысле репертуара, потому что сейчас я пою очень много итальянской музыки, больше Верди, больше Доницетти, хотя и не забываю, конечно, о Россини и Моцарте. Но в ближайшее время у меня будет очень много такой музыки, которая почти не поется в России, как, например «Симеон Бокканегра», «Риголетто», «Двое Фоскари» - вот такие оперы, которые люди, может быть, даже и не слышали, но, тем не менее, есть такая музыка у великого композитора.
А вот в мае я хочу попросить моих коллег из Мариинского театра съездить со мной в Черновцы и дать там несколько сольных концертов. То есть сделать такой небольшой фестиваль, чтобы и на Украине знали, что есть Мариинский театр, что вообще в России есть хорошие певцы, которые могут что-то показать и, может быть, чему-то научить.
Иоланта 24 декабря – это разовый проект, или это, как часто бывает у Гергиева, обкатка какой-то будущей постановки?
Нет-нет, это только одно выступление... Кстати, я с ним пел уже «Иоланту» в Карнеги-холле. Был такой случай, я прилетел из Вены в Нью-Йорк и сразу вышел на сцену петь Роберта. Сейчас похожая ситуация (из Тель-Авива в Питер – Б.Л. ), правда, есть ночь в запасе. Там я сразу с самолета пел. Пока не знаю, как это будет, хотя днем в тот же день должна быть репетиция... Во всяком случае, хотя бы успею выспаться.
Скажи, насколько тебе интересна в опере ее театральная сторона и как у тебя складываются отношения с режиссерами?
Я хочу сказать, что хороший режиссер - одна из ключевых составляющих успешной постановки. И работать с таким режиссером всегда очень приятно. Что такое «хороший режиссер» мы и сами не всегда понимаем, но, тем не менее, если хороший режиссер попадается, это видно сразу: легко работается, ты видишь, что ты можешь что-то сделать, чего никогда не делал и, может быть, никогда потом уже даже не сделаешь.
И сейчас есть такие режиссеры. Например, Шааф, который ставил в Мариинском театре «Дон Жуана». К сожалению, это музыка не для меня. Я имею в виду, что там низковато написано, если пользоваться нашим музыкальным жаргоном.
В последнее время я работал со Львом Додиным – это знаменитый наш, русский, режиссер. Как раз мы вместе с Галузиным пели «Пиковую даму», которую Додин поставил. Мы показывали ее во многих театрах, в том числе в Париже, в Амстердаме, еще в нескольких городах. Очень интересная постановка.
Кроме того, я участвовал в постановках «Пиковой дамы» и «Силы судьбы» Верди, которые делал знаменитый английский режиссер Мошинский.
И, конечно, Юра Александров, который в Мариинском театре уже несколько спектаклей поставил, я считаю, тоже замечательный режиссер, талантище с большой буквы...
А в начале карьеры я же пел у Дарио Фо! Это знаменитейший человек – лауреат Нобелевской премии, режиссер, сценарист, актер... Он мне так помог в жизни! Я не имею в виду «толкнул», а помог мне раскрепоститься именно как актеру. Я спел в его постановке «Севильского цирюльника» в Амстердаме, и он заставил меня совершенно по-другому взглянуть на очень многие вещи в профессиональном плане. Я почувствовал, что может делать живой человек, живой вокалист на сцене. Я стал другим человеком, не Васей Герелло, а настоящим Фигаро! Это было заметно и для меня, и, насколько я знаю, для зала. Фантастика!
К чьему мнению в профессиональном плане ты больше всего прислушиваешься? И насколько вообще еще нуждаешься, если нуждаешься, в «ухе со стороны»?
Это для меня всегда очень важно. Например, я всегда прислушиваюсь к тому, что говорит оркестр, мои друзья-оркестранты. Это одна из самых важных оценок. Я знаю, меня оркестр любит, и у меня лично тоже есть большая симпатия к оркестру, и к нашему, и к другим, кстати, оркестрам.
Важна оценка хора, потому что там тоже есть люди с прекрасными голосами. Я говорю сейчас не только о Мариинском театре, но и о том театре, который «земной шарик». Я прислушиваюсь, конечно, к мнению дирижеров... Да и вообще ко всем театральным профессионалам. Это же очень важно, особенно, если профессионал «с большой буквы». Потому что человек, артист должен обязательно стараться учиться у всех, кто может чему-то научить. Каждый день думать, анализировать то, что он делает. Каждое утро просыпаться, благодарить Бога за то, что все хорошо, за то, что еще жив – и начинать сначала. Без этого просто не бывает профессионального роста.
Мнение критиков для тебя сейчас важно?
Ты знаешь, ведь есть разные критики... «А судьи кто?» - это тоже обязательно нужно брать в расчет. Есть такие, мнение которых действительно важно, а есть совершенно бестолковые. Смотря кто пишет: если человек пишет «от сохи», даже не понимая что он пишет... Он, может быть, даже на спектакле не был, а все равно пишет – это же катастрофа! Сейчас, к сожалению, все меньше и меньше значительных имен в этой области, но есть, безусловно, есть понимающие критики, и, конечно, к ним обязательно надо прислушиваться. И все-таки, к сожалению, очень много откровенного барахла, очень много дилетантов, которые травят артистам жизнь, просто чтобы заработать свои три копейки. Грош им цена, но, к несчастью, это нередко отражается на нас.
А среди певцов вообще принято давать друг другу профессиональные советы, делиться опытом?
Например, я лично никогда этим не занимаюсь. Но если мне что-то советуют, я, конечно, обязательно прислушиваюсь, если это настоящий певец, настоящий профессионал. Я только «за». Я принимаю любую критику, любые советы, и готов попробовать многие вещи на себе прежде, чем выйти на сцену. Я считаю, что ничего плохого в этом нет: если мы будем друг другу давать советы, то, может, станем лучше петь?
Интересно, за то довольно продолжительное, как я понимаю, время, которое ты работаешь на Западе, каким-то конкретным вещам у кого-нибудь ты научился?
Многому! Очень многому я научился у Джино Бегге, это такой знаменитый баритон. И у некоторых других тоже. Да и вообще я до сих пор продолжаю учиться – делаю это каждый день!
Я хочу сказать, что это счастье, что нам открыли эту дорогу, что мы можем ездить по миру абсолютно свободно и общаться с людьми. Я знаю многих великих певцов, со многими пою, и, конечно, многому у них научился, и думаю, что еще многому научусь.
Какова роль пианиста в твоей жизни? С кем из пианистов ты выступаешь, и много ли вообще удается давать сольных концертов?
Если говорить о пианистах, то я работаю, например, с Мариной Мищук из Питера, у меня есть один прекрасный итальянский пианист...
Вообще, я считаю, что оперный певец обязательно должен давать сольные концерты и иметь камерную программу. Мне кажется, что ни в коем случае нельзя ограничивать себя рамками оперы. Потому что камерная музыка может дать такие краски, такое тонкое понимание некоторых вещей, такие профессиональные качества, которые можно и не приобрести, если поешь только оперу. И я вижу, что многим оперным певцам таких качеств иногда не хватает. Безусловно, то, что мы делаем в камерной музыке, можно и нужно потом переносить в оперу, это ее намного обогащает, таким образом можно сделать массу очень дорогих находок.
Что касается сольных концертов, у меня будет один сольный концерт 10 июня в Малом зале питерской филармонии, и другой 25 июня в рамках «Белых ночей» с Заслуженным коллективом. Весной еще будут сольные концерты в Лондоне и в Милане. Сейчас там открывается новый концертный зал, и я буду там петь.
Ты испытывал когда-нибудь страх сцены?
Его испытываешь, когда ты не в форме. Когда чувствуешь, что ты приболел, а петь надо, а замены нет, страховки нет. И ты должен выходить, а на сцене у тебя ничего не звучит...
Кстати, недавно пел «Пиковую даму», как раз в постановке Додина, в Опера Бастиль, и, к сожалению, заболел Елецкий. Я должен был петь Томского, а получилось так, что пришлось петь в один вечер две партии – и Томского, и Елецкого.
Как, они же должны вместе появляться на сцене?
Да, вместе, но вот квинтет, который «Мне страшно...» - это он еще как-то прохрипел, а потом арию уже я... Пел сначала (поет – Б.Л.) «Бедняга, бедняга...», а потом «Вы так печальны, дорогая...». И бояться было уже совсем некогда.
А когда было страшнее, когда только начинал петь, или сейчас?
Да всегда ответственно, это же не зависит от каких-то званий, регалий... Опыт, конечно, приходит со временем: сейчас я уже знаю, что если там что-то не смыкнется, я сумею как-то схитрить. В этом смысле раньше было намного тяжелее, но и сейчас тоже не легко. Всегда нелегко. Хотя сейчас я уже знаю сцену, знаю, что могу обхитрить и себя, и публику... Как-то так... объяснить, что это так надо было! Это все приходит с возрастом, я все-таки уже довольно много лет пою.
Ты не собирался заняться педагогикой?
Пока не хочу. Я же еще молодой человек – надо петь, работать, а уж потом... И то, я не уверен, что с моим характером я могу чему-то научить. Это ведь тоже талант от Бога, и не всегда те, кто хорошо поют, могут хорошо научить.
Но я не хочу говорить наперед, потому что жизнь еще неизвестно, как сложится.
Бывают ли какие-то концерты, на которые тебе хочется пойти в качестве слушателя? Скажем так, «на кого» тебе хотелось бы пойти?
Бывают, и очень часто. Я обожаю симфоническую музыку. Венскую филармонию очень люблю – это потрясающий, великий оркестр! Чикагский симфонический оркестр люблю. Люблю джаз. Совсем не люблю вот эту дешевую попсу. Кстати, люблю виолончель страшно – мы же в каком-то смысле братья, баритон и виолончель.
Да и вообще, как может музыкант не ходить на концерты, не любить этого – тогда получается, он только себя любит, так что ли? Это же невозможно! Тогда это просто дурак. Конечно, бывает, не хватает времени, но на что-то хорошее всегда можно и нужно находить время.
В нашей стране сейчас живется совсем не легко. И очень многие сегодня испытывают колоссальный стресс.
В свое время искусство, в том числе и музыка, конечно, как-то помогало человеку уберечься от отчаяния. Но сейчас оно становится или все более элитным, недоступным, или оборачивается чуть ли не профанацией. Как музыкант, ты не чувствуешь, что от тебя ждут некоего откровения? Есть ли какая-то дополнительная ответственность, связанная с этим?
Конечно, я говорю «да»! Ведь мы все живые люди! И на Западе я хочу что-то сделать, но когда приезжаю домой, я хочу сделать еще больше, и не только как певец! Я чувствую на себе это, потому что все-таки у нас очень непростое дело...
Вот недавно я прилетел в Санкт-Петербург из Мюнхена и должен был прямо с самолета петь Родриго в «Дон Карлосе». Страшно тяжело, конечно. И мне говорят: «Может быть, ты отдохнешь, может не надо, у нас есть замена...» Я?? Знаешь, я ведь не из-за денег пою! Я не могу просто так взять и отказаться.
Я уверен, у нас действительно есть ответственность перед этими обиженными людьми. Обиженными... я не знаю, как сказать: правительством, системой, Богом... Мы обязаны это делать. Иногда говорят, что лучше колбаса, чем искусство – я не уверен в этом. Лучше все-таки и то, и другое вместе...
При Русском музее есть гимназия – я там учредил свою стипендию для детей, которые хорошо учатся. Я отдаю им деньги, хотя, конечно, это далеко не все, что им нужно. Но все равно чрезвычайно важно, чтобы и дети чувствовали, что они нужны, что они не одни.
В конце концов, мы же молодые люди, мы еще можем, мы должны что-то сделать!
В заключение, расскажи о своей семье.
У меня есть жена, Аленка, мы с ней вместе уже семнадцать лет. Она замечательная женщина, самая лучшая женщина на свете. И у нас есть сын, Андрюша, наше, так сказать, изобретение с ней... Дай Бог им здоровья! Это очень важно, чтобы нашему брату музыканту повезло с семьей. А с таким тылом, как у меня, я могу за свое будущее не бояться совершенно!
Васи́лий Гео́ргиевич Гере́лло (род. 13 марта , Васлововцы , УССР , СССР) - советский и российский оперный певец (баритон), солист Мариинского театра с 1990 года . Народный артист РФ ().
Биография
Василий Герелло родился в селе Васлововцы Черновицкой области (Украина).
Уже маленьким мальчиком он начал петь, иногда затем, чтобы заработать себе на одежду. Подростком он пел и играл на аккордеоне - подаренном отцом трофейном немецком «Хохнере» - на свадьбах Тогда же Василий овладел игрой на баяне, гармони, трубе и саксофоне.
Своё музыкальное образование Герелло начал в Черновицком музыкальном училище , но через год был призван в армию, где играл в духовом оркестре.
Во время службы в армии Василий познакомился со своей будущей женой Алёной. Они встретились на танцах в Доме офицеров в Черновцах. Её привела подруга посмотреть на красивого парня, который играл на гитаре и пел. Василий по вечерам подрабатывал на танцах. Это была любовь с первого взгляда. 08 октября 1983 Василий и Алёна зарегистрировали свой брак.
После службы в армии Василий Герелло поступает в то же музыкальное училище, на вокальное отделение. Но училище не оканчивает, и без диплома поступает в Ленинградскую консерваторию в класс Серваль Нины Александровны, которую Герелло с благодарностью упоминает в большинстве интервью.
В 1991 г. В. Герелло окончил консерваторию.
В 1990 году, будучи студентом 4-го курса консерватории, Василий Герелло был приглашен в труппу Мариинского театра . Благодаря Валерию Гергиеву , который прослушал студента Герелло и поверил в его голос, Василий был приглашён в Мариинский театр , причем на главные партии. Дебютом Герелло стал Валентин в «Фаусте», вскоре были роли Онегина, Родриго.
Он стал первым, кто в Мариинском театре спел «Травиату » на языке оригинала .
Еще в студенческие годы состоялся зарубежный дебют певца: на сцене Нидерландской оперы в спектакле «Севильский цирюльник» он спел партию Фигаро. Работа с замечательным дирижером Альберто Дзедда, профессионалом в своем деле, который занимается музыкой Россини и с режиссёром Дарио Фо , нобелевским лауреатом - более чем серьезное достижение для начинающего певца.
С труппой Мариинского театра Василий Герелло гастролирует в Испании, Италии, Шотландии (Эдинбургский фестиваль), Финляндии (фестиваль в Миккели), Франции и Португалии. Приглашается крупнейшими оперными театрами мира, среди которых Опера Бастилии (Париж), дрезденская Опера Земпера , Немецкая опера и Берлинская государственная опера , Метрополитен-опера (Нью-Йорк), Венская государственная опера , Королевский театр Ковент-Гарден (Лондон), театр Ла Фениче (Венеция), Канадская национальная опера (Торонто), Театр Колон (Буэнос-Айрес), Театр Сан-Паоло (Бразилия), Опера Сантьяго де Чили, Ла Скала (Милан), оперные театры Амстердама и Бергена.
Певец ведет активную концертную деятельность. Он участвовал в концерте молодых солистов стран Тихого океана в оперном театре Сан-Франциско, исполнил камерную сольную программу в театре Шатле, пел в концерте Belcanto с симфоническим оркестром Бельгии. Выступал в Нью-Йорке (Карнеги-холл) и Лондоне (Королевский Альберт-холл), с Далласким и Нью-Йоркским симфоническими оркестрами.
Дает сольные концерты на сцене Концертного зала Мариинского театра, выступает с благотворительными концертами на сценах Санкт-Петербурга. Участник многих международных фестивалей, среди которых VII Международный фестиваль «Музыка большого Эрмитажа», XIV Международный музыкальный фестиваль «Дворцы Санкт-Петербурга», фестиваль «Звезды белых ночей» и Московский Пасхальный фестиваль.
Выступает со всемирно известными дирижерами - Валерием Гергиевым, Риккардо Мути, Мунг-Вун Чунгом, Клаудио Аббадо, Бернардом Хайтинком, Фабио Луизи и многими другими.
Герелло свободно говорит на итальянском, испанском, английском, украинском, русском языках, что позволяет ему чувствовать себя артистом мира.
В 2000 году во Франции вышел фильм-опера «Война и мир» (La guerre et la paix) режиссёра Франсуа Руссийона с Василием Герелло в одной из главных ролей.
Василий Герелло активно занимается благотворительностью, в том числе учредил свою стипендию для детей, которые хорошо учатся, в гимназии при Русском музее.
Семья
- Отец - Георгий Васильевич Герелло
- Мать - Домка Тодоровна Герелло
- Брат - Владимир
- Сестра - Мария
- Супруга - Алёна, хормейстер
- Сын - Герелло Андрей Васильевич, выпускник юрфака СПбГУ
Звания
Партии
- Пастор («Хованщина »)
- Щелкалов («Борис Годунов »)
- Онегин («Евгений Онегин »)
- Роберт («Иоланта »)
- Томский и Елецкий («Пиковая дама »)
- Панталоне («Любовь к трём апельсинам »)
- Наполеон («Война и мир »)
- Фигаро («Севильский цирюльник »)
- Генри Эштон («Лючия ди Ламмермур »)
- Жорж Жермон («Травиата »)
- Ренато («Бал-маскарад »)
- Дон Карлос («Сила судьбы »)
- маркиз ди Поза («Дон Карлос »)
- Макбет («Макбет »)
- Амонасро («Аида »)
- Форд («Фальстаф »)
- Марсель («Богема »)
- Шарплес («Мадам Баттерфляй »)
- Валентин («Фауст »)
- Граф Альмавива («Свадьба Фигаро »)
Также репертуар певца включает партии Герцога («Скупой рыцарь »), молодого балеарца («Саламбо »), Папагено («Волшебная флейта »), Юлия Цезаря («Юлий Цезарь »), Симона Бокканегры («Симон Бокканегра »), Ричарда Форта («Пуритане »), Альфио («Сельская честь »), Филиппо Марии Висконти («Беатриче ди Тенда »), Тонио («Паяцы »), Дона Карлоса («Эрнани »), графа ди Луна («Трубадур »).
Напишите отзыв о статье "Герелло, Василий Георгиевич"
Примечания
Ссылки
www.vgerello.ru - официальный сайт Василия Герелло
Отрывок, характеризующий Герелло, Василий Георгиевич
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.
У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к"асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г"афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г"ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест"у п"о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l"un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe"ai tapisse"ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу"ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г"афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова"ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
03/03/2009
Василия Герелло, солиста Мариинского театра, называют золотым баритоном мировой оперной сцены. Его приглашают самые крупные оперные театры: «Ковент.Гарден», «Ла Скала», Метрополитен Опера… По семейному преданию, прадедом певца был итальянец. В далекие времена, когда Буковина входила в состав Австро.Венгрии, прадед служил в австрийской армии, встретил девушку.украинку и женился на ней. Однако, несмотря на все эти «иностранные» корни, Василий Герелло говорит, что его главная обязанность - воспевать «нашу великую Россию».
«Я отказался убивать младенца»
- Кризис вашим выступлениям пока не мешает?
Я считаю: главное, чтобы кризиса не было в голове… На Западе действительно сейчас закрылось много театров — они жили на спонсорские деньги. Немало людей обанкротилось — не о миллиардерах говорю, а просто о богатых людях, которые понимали в искусстве и давали на него деньги. И все-таки я верю, что кризис пройдет и деньги снова найдутся…
- А вы всегда соглашаетесь участвовать в постановках на Западе?
Конечно, нет. Много раз я отказывался — особенно в Германии. Не люблю, когда уродуют классику. Я всегда говорю: ребята, возьмите свою тему, сочините свою оперу и делайте с ней, что хотите. Только не занимайтесь извращениями, оставьте в покое Чайковского, Мусоргского, Верди… Я, например, отказался петь в немецких постановках «Бал-маскарада» и «Трубадура». В «Трубадуре» действие начиналось в морге, и я должен был убить младенца. Конечно, это был не живой младенец, а муляж, и я должен был разорвать его. Все это было настолько ужасно и противно, что я развернулся и ушел. И сейчас счастлив, что не участвовал в том дерьме.
На русском, украинском, итальянском, французском, немецком... Одно удовольствие петь на итальянском — обожаю этот язык. Украинский тоже очень певучий, яркий, открытый. Сложно петь по-немецки, он такой лающий, «собачий» язык. Хотя Вагнера нужно петь только по-немецки… Понимаете, я всегда предпочитаю петь на языке оригинала. Ужасно, например, исполнять Верди на русском — все теряется. А вот Чайковского нужно петь только на русском…
- В певческом искусстве важны не только голос и слух? Вот у Марка Бернеса голоса вообще не было, а ведь он пел…
- У него душа пела. Есть люди с исключительными, «большими» голосами, но «Темную ночь» они исполняют ужасно, не хочется их слушать — так буйволы поют. А у Бернеса было все настоящее. Конечно, он не был певцом, он был артистом кино, он не смог бы спеть арии Онегина или Риголетто. Но он пел песни из кинофильмов и делал это прекрасно. Или вот Вертинский. Он вообще шепелявил, а ведь тоже как пел! Другое дело, если ты хочешь заниматься оперным искусством, голос всетаки нужен. Просто как материал. Должен быть не голос-«запорожец», а голос-«феррари», образно говоря.
- А вы любую песню готовы исполнить?
Нет. Сколько Бог дал, столько и могу спеть. Всему свой предел. Очень трудно, например, петь и Вагнера, и Верди. Хочешь не хочешь, а это разные языки, разные стили, там разный посыл звука. Кто много поет Вагнера, тому потом с трудом дается стиль бельканто: Доницетти, Беллини… Не уверен, что это вообще совместимо. У каждого певца свой репертуар, свое амплуа, свои возможности.
- А если текст неблизок, можете петь?
Нет. Бывают такие простенькие романсики, а их не спеть. Мучаешься, а ничего не получается. Вроде бы все просто, а ты не можешь — со всеми своими регалиями и заслугами. Не можешь — и не надо, значит. К музыке нужно честно относиться. Иначе это будет мучение и для тебя, и для тех, кто заплатит деньги, чтобы тебя послушать…
«Голодомор был не только на Украине»
- Какую страну вы считаете своей родиной?
Моя родина — Советский Союз. А еще Украина, конечно. Я вырос на Буковине — это прекрасный край! Как у нас шутят, есть в мире только две столицы: Тель-Авив и Черновцы. Вот я как раз из Черновцов. У нас на Западной Украине живет замечательный, добрый, талантливый, трудолюбивый народ… Верю, что, несмотря на все это политиканство, на весь этот политический кризис (который на самом деле в головах), поссорить Украину с Россией не удастся. Все мы люди, все мы славяне, и должны жить как братья в мире и любви. А то появится несколько клопов, и начнут они людей кусать и ссорить… Нельзя так!
- Выходцы с западной части Украины сейчас получили власть в стране…
Думаю, нельзя портить ту гармонию, ту красивое настроение души, в котором Украина жила вместе с Россией. Я часто езжу на Украину. Даже на Западной Украине народ говорит в основном по-русски. Украинский язык — только в селах. И никто там тебя не обидит, не скажет: ах ты, такой-сякой русский! Наоборот, чарочку нальют, сальца нарежут и все, что есть дома, вынесут… Националисты? Это пара ублюдков, и нельзя говорить, что весь народ такой. Весь народ — за Россию. Сейчас, к сожалению, Ющенко занялся темой голодомора — якобы голод только на Украине был. Ерунда! А сколько в России тогда погибло? А сколько в Казахстане? Везде люди страдали! И не надо говорить, что тогда русские у власти стояли и всех угнетали. Там и русских-то было мало.
- Вы могли бы агитатором работать...
Мог бы. Я всегда агитирую за Россию, за нашу великую Россию. Верю, что она поднимется. Никто никогда не убил Россию и не убьет! Это проверенная информация!
- Трудности последних двадцати лет вашу веру не поколебали?
Нисколько. Понимаете, вера никогда не умирает. Она — в душе. А душа, как знаем мы, православные люди, бессмертна.
- В церковном хоре вам не доводилось петь?
Нет, к сожалению. Зато я люблю бывать в храме. Я живу на Васильевском, поэтому хожу в церковь на Смоленском кладбище. Вернусь из дальних странствий — и первым делом туда. Мой духовник — отец Виктор Московский, настоятель храма. Скоро у него юбилей, и я с удовольствием приду поздравить этого прекрасного человека: буду петь в трапезной церкви классику и романсы.
«Надеюсь, кризис покончит с гламуром»
Питерский композитор Сергей Слонимский говорит, что современная музыка становится простой, как мычанье. Согласны?
Это же настоящая беда! Вот на советской эстраде пели замечательные исполнители — Юрий Гуляев, Муслим Магомаев, Иосиф Кобзон, Анна Герман, София Ротару (кстати, она моя землячка). Тексты песен, музыка — все было на уровне. А сейчас? Изо всех утюгов эта попса мерзкая раздается! Безвкусица, бред, гламур, «пусимуси»… Нам говорят: мол, если не хотите — не смотрите. А если я хочу другое смотреть и слушать, а по всем каналам одно и то же? Надеюсь, кризис покончит с попсой и гламуром. А настоящее останется.
- Что еще пугает вас в современной жизни?
Много бездушия, много вранья. Так не должно быть! Неправильно, когда один человек зарабатывает миллиарды. Богатые должны делиться, ведь так много остается бедных, больных, страдающих людей! Нужно обязательно помогать пенсионерам и детям.
- Что вас радует?
У меня прекрасная семья, прекрасные друзья, замечательное место работы — Мариинский театр. Жизнь прекрасна! Если ты открываешь холодильник и видишь три картошины, лучок, черный хлеб — уже не все так плохо.
- Оперный певец вашего уровня, наверное, большие деньги получает?
- Не большие. Большие у Дерипаски и Абрамовича, а я с другого района. Хотя не жалуюсь — на штаны мне хватает. Я вам так скажу: деньги — не главное. Никто еще не придумал футляр, чтобы забрать хоть что-нибудь на тот свет.
- Каково это — быть знаменитостью?
Главное — быть человеком. Слова «звезда», «знаменитость» это все ерунда, грязь. Помылся — и нет ничего. Я так считаю: тем, кто думает, что он знаменитость, нужно чаще мыться. Дружба, уважение, любовь — ничего лучше на свете нет! Все остальное — суета сует! Вот пришел к кому-то успех, и он уже друзей не замечает, ходит, словно лом проглотил… Глупо! Сегодня у тебя есть имя, а завтра его забыли. Это как в романсе: «Проходит всё, и нет к нему возврата, жизнь мчится вдаль, мгновения быстрей…».
- Как вы проводите свободное время?
Люблю готовить, отдыхать на природе, люблю рыбалку, баньку... Могу футбол посмотреть, сам могу побегать, погонять на машине. Я вообще немножко хулиган по жизни. Диеты не придерживаюсь, хожу без шапки, пью напитки со льдом. Ничто мне не чуждо, я жизнь люблю… Главное, считаю, это никому вреда не сделать.
Беседовал
Дмитрий Орехов