М.: Крутицкое Патриаршее Подворье Общество любителей церковной истории, 1999. — 400 с.История Русской Церкви советского периода есть, прежде всего, история неслыханного ранее в России гонения на веру. Накал антицерковной борьбы властей то утихал, то вспыхивал с новой силой. Известно, что сталинские репрессии 1930-х годов унесли жизни сотен тысяч православных священнослужителей и мирян. В это страшное время было закрыто подавляющее большинство храмов, упразднены монастыри, разрушена система духовного образования, уничтожены миллионы книг религиозного содержания, разграблено, сожжено или распродано за границу множество ценных икон, уникальная церковная утварь, словом, нанесен огромный и пока невосполнимый урон Русской Православной Церкви. А атицерковная деятельность советской власти широко известна во всем мире, однако можно сказать, что известна она лишь с «внешней» стороны террора, насилия и наглой атеистической пропаганды. Свидетельства об этих «внешних» гонениях можно найти в воспоминаниях уцелевших жертв коммунистического террора, материалах, опубликованных в русской зарубежной и иностранной печати, и, увы, в небольшом пока еще количестве научных исследований. Вместе с тем за рамками этих источников, как правило, оставались скрытые от посторонних глаз механизмы направленной на уничтожение Церкви партийно-государственной работы. Еще несколько лет тому назад исследователи не могли и помыслить о возможности пользования так называемыми «закрытыми» фондами архивов, материалами из хранилищ советских карательных органов, следственными «делами» лиц, осужденных за веру. Даже до сего дня определенная часть этих документов в силу различных обстоятельств остается сокрытой от взоров историков. И все же именно последние годы открыли перед исследователями принципиально новые возможности для
их научных изысканий. Предлагаемая читателям книга доктора исторических наук М. В. Шкаровского является одной из первых в отечественной историографии попыток представить перед нами обобщенную картину церковно-государственных отношений в СССР в период правления Сталина и Хрущева. В работе автора рассматриваются многие еще совершенно незатронутые исследователями аспекты российской церковной истории новейшего времени. Особый интерес представляет использованный в книге обширный корпус источников, в числе которых много ранее недоступных архивных материалов, впервые вводимых в научный оборот. Большинство затронутых в книге проблем напрямую связано с современностью. К их числу относится, например, вопрос о «внешнеполитическом» курсе Московской Патриархии и, в частности, об участии Русской Православной Церкви в экуменическом движении. Нет никакого сомнения в том, что еще со сталинских времен советское руководство стремилось использовать Церковь в интересах своей внешней политики, видя в ней союзника в деле привлечения мирового общественного мнения на сторону внешнеполитических инициатив СССР. Государство хотело направить внешние контакты Московской Патриархии на объединение деятельности Православных Церквей (прежде всего из стран т. н. «народной демократию), а также Ближнего Востока) «в противостоянии политике капиталистических держав». Однако церковное руководство сумело использовать эти контакты для защиты и отстаивания интересов Церкви внутри страны. С течением времени советское правительство было вынуждено все в большей степени считаться с мнением мировой общественности, соответственно корректируя свои действия по отношению к Церкви. Важное место в исследовании автора уделено вопросу о роли тех или иных церковных деятелей в развитии государственно-церковных отношений в СССР. К их числу принадлежат, например, Патриархи Сергий (Страгородский) и Алексий (Симанский), митрополиты Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич), Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов) и др. Немалый интерес представляет вызвавшая в последние годы многочисленные спекуляции проблема взаимоотношений Московской Патриархии с органами государственной безопасности и иными учреждениями, призванными осуществлять контроль над церковной деятельностью. Автор рассматривает общий курс политики советского руководства в отношении религии и те колебания, которым он подвергался в зависимости от внутриполитической ситуации, внутрипартийной борьбы и «нужд текущего момента». Значительное место в работе автора уделено рассмотрению
проблемы так называемого «религиозного сопротивления в СССР». Под этим термином автор понимает всю совокупность разнородных по своему составу течений, выступавших, во-первых, против гонений на веру со стороны гражданской власти и, во-вторых, против компромиссов, на которые вынуждено было пойти в этих условиях руководство Московской Патриархии. В рамках этой проблемы автор сосредоточил свое внимание на истории т. н. «катакомбной церкви», движения «иосифлян» и «истинно-православных христиан», деятельности религиозных диссидентов. Безусловным достоинством этой части книги является использование множества редких источников, проливающих свет на ранее совершенно неизвестные страницы истории этих течений. Необходимо, однако, признать, что «религиозное сопротивление» с церковно-канонической точки зрения не было однородным. Надо заметить, что сопротивление гонениям на веру было начато уже на историческом Поместном Соборе Российской Православной Церкви 1917—1918 годов. В разных формах оно продолжалось с этого времени вплоть до падения безбожного коммунистического режима. Это движение за церковную свободу не следует смешивать с оппозицией официальному курсу Русской Православной Церкви (Московской Патриархии).
Посвящается светлой памяти Владимира Водынского
Гонения советской эпохи Третьего Рима имеют довольно чёткую периодизацию, связанную, прежде всего, с личностью правителей и наместников Советского Рима и их мотивами во взаимоотношениях с Православной Церковью и Ея Иерархами. Здесь, на наш взгляд, просматривается некоторая типология, характерная для Древнего Рима, языческого и Константиновой Эпохи, вплоть до Юлиана Апостата, в роли которого может выступать Никита Хрущев...
Даже в языческом Риме, однако, гонения не были сплошными, тем более - не было так и в Риме Советском!
Наибольшее внимание постсоветской историографии, непропорционально огромное, уделяется, так называемому, "сталинскому гонению" - кризису русской государственности 1937 года... Хотя, несмотря на масштаб этого гонения, оно носило несколько иной характер, нежели "красный террор" сразу после Революции и во времена Гражданской. Главным отличием от "ленинского" гонения было то, что, в целом, это было троцкистское гонение на лояльных советских граждан православного исповедания..."Сталинским" его назвать можно только условно, по периоду правления...
Грубейшей системной ошибкой либеральных церковных историков является их неудачная попытка представить гонения на Церковь неким сплошным "потоком", причем в качестве гонителя православных христиан в их псевдоисторических трудах фигурирует либо безличная "советская власть", либо лично "товарищ Сталин" , "кровавый палач" . Совершенно некритичной является желание "историков", особенно определенного этнического происхождения, рассматривать гонения на Церковь как часть "тренда" диссидентской борьбы против Советского Правительства, вплоть до сионистской борьбы против Советского Рима, которым был Третий Рим в Послевоенную Эпоху.
Патриотическая позиция "сталинских" Иерархов, которая никак не желает вписываться в "прокрустово ложе" либеральных псевдоисторических концепций, вызывает у них страшное раздражение, они, вслед за "власовцами"- "зарубежниками", называют эту позицию "грехом сергианства". Послевоенное возрождение Русской Православной Церкви, отрицать которое невозможно, совместная борьба Русской Церкви и Советского Правительства против экспансии "атлантизма" и Ватикана, а также - "безродных космополитов" не вписываются в либеральную концепцию, а гонение на Церковь во времена хрущевской "оттепели" прямо противоречит ей!
Многие потомки "репрессированных" (законно и незаконно) главным принципом своей "научной" деятельности провозгласили месть "совку" и лично "тирану Сталину", ненависть к которым они успешно культивируют в своих "научных трудах". Кризис либеральной историографии налицо! Нынешний рост популярности исторической фигуры Вождя народов объективно отражает инстинктивное неприятие русским народом либеральных исторических фальсификаций.
Главными условиями преодоления нынешнего духовного кризиса является отказ от политизации подвига Святых Новомучеников, объективный исторический подход к парадоксам русской истории советской эпохи.
Также следует совершенно исключить из периодизации гонений на Церковь "брежневскую" эпоху, ибо отдельные маргинальные группы "диссидентов", не связанных непосредственно с Церковной Иерархией, не могут быть предметом серьезного исторического исследования. Можно даже сказать, что наместник Советского Рима Леонид Ильич Брежнев прекратил хрущевские беснования и безумства против Святой Церкви, даже несколько снизил налоговый гнет на "церковников". Епископов и священников было немного, храмовых помещений, конечно, очень не хватало, но жили они материально неплохо, социальный и юридический статус их был стабильным, парадоксально, но духовный авторитет Русской Православной Церкви был гораздо выше, как среди своего народа, так и в среде братских православных народов!
Отчасти это произошло потому, что была достигнуты некоторые из целей "хрущевского" гонения, более страшного и лукавого, нежели остальные - "маргинализация" Русской Церкви, вытеснение её на периферию общественной и культурной жизни. В этом мы видим типологическое сходство Никиты Хрущева и Юлиана Апостата, с тем существенным различием, что гонение Юлиана Апостата, по сути, провалилось!
Ничего подобного "хрущёвскому" гонению мы не встречаем ни в гонении на Русскую Церковь ленинских большевиков во времена "красного террора", ни в тридцатых годах: "большевики-ленинцы" ставили своей целью уничтожение Церкви как "духовную скрепу" и верную опору Православной Монархии, троцкисты в Органах попытались физически уничтожить клириков и активных мирян...
Ни то, ни другое врагам Церкви не удалось: во время и после Великой Войны Сталин "спустил на тормозах" все большевистские антицерковные ("безбожнические ") программы,"эффективные менеджеры" этих программ, по большей частью, закончили свои земные жизни в "полярном аду", откуда плавно сошли в ад преисподней. Следует подчеркнуть, что после Войны, при сталинском "авторитаризме" речь не шла о каких-либо гонениях на Церковь, но имело место широкое сотрудничество иерархии Русской Православной Церкви с Советским Правительством в вопросах возрождения русской национальной государственности, культурной жизни и самого исторического бытия русского народа. И попытки либеральных историков как-то привязать к гонениям на Русскую Церковь законные репрессии против предателей-"власовцев" , бандеровцев-униатов, чухонских "лесных братьев " и прочих иноверцев и нацменов-коллаборационистов, исторически несостоятельны.
Свидетельством тому - деяния славного Львовского Собора 1946 года, который упразднил Унию на Западной Украине, восстановив историческую справедливость, вернул православным на Галичине некогда отнятые у них храмы...
Во всяком случае, после Великой Отечественной Войны никаких задач, подобных хрущевским гонениям на Церковь, Сталиным на Политбюро даже не ставилось: мы не обретаем ничего подобного ни в официальных, ни в секретных протоколах заседаний Политбюро при Сталине. В секретных протоколах той эпохи, наоборот, находим решения Сталина и Политбюро в пользу Церкви как зрелый "плод" сталинского "авторитаризма". К сожалению, "авторитарный" и секретный характер этих постановлений не позволил зафиксировать их в качестве законодательных норм Советского Государства.
Именно этими обстоятельствами лукаво воспользовался Хрущев, откровенно провозгласивший принцип возвращения к "ленинским нормам", как называли тогда троцкистское христоборчество, но уже на новом этапе и другими методами, ибо предыдущие гонения не достигли цели...
Сперва Хрущёв, пользуясь сталинскими же "авторитарными" методами, обеспечил себе большинство в Политбюро, удалив из него "сталинистов", некоторых - уничтожил физически. Затем, в 1956 году на Двадцатом Съезде, обеспечил себе массовую поддержку партийных функционеров, публично отрекшись от сталинского наследия. Отречение это принесло ухудшение взаимоотношений со многими бывшими союзниками, в первую очередь - с Китаем...
Обеспечив себе тылы успешным решением внутрипартийных проблем, троцкист Хрущёв в 1958 году начал планомерное гонение на Церковь. Гонение это не было кровавым, хотя были и священномученики, например -- Митрополит Николай (Ярушевич), а также-- исповедники, среди которых ныне здравствующий Владимир Осипов. Однако, гонение это, отчасти, достигло своей цели, в отличии от двух предыдущих:
Во-первых, был искусственно замедлен послевоенный рост Русской Православной Церкви.
Во-вторых, между Церковью и обществом в СССР были созданы искусственные идеологические и культурные барьеры, трагический разрыв этот так и не преодолен до сих пор...
В-третьих, был значительно искусственно понижен культурный и этический уровень клира, вследствие аномальной ситуации с духовным образованием и подготовки кадров в целом, по сравнению с послевоенным уровнем, разумеется...
Сталин практиковал жесткий контроль над Церковью, каковая практика мало отличалась от практики Автократоров Нового и Третьего Рима. Хрущев не просто ужесточил контроль, но стал вести политику подавления Церкви, чего Сталин не делал, по крайней мере, - после Великой Отечественной Войны...
По этой причине все заумные рассуждения церковных либералов о хрущевской "оттепели" и реабилитации "репрессированных", не имеют непосредственного отношения к реальной политике Сталина и Хрущева в отношении Церкви, ибо наших освободили еще в 43-45, а "троцкисты", "бандеровцы" и прочие иноверцы и иноплеменники, к Русской Православной Церкви никогда не принадлежали. Судьба их, конечно, волнует постсоветских гуманистов, в том числе - и христианского толка, да только Святоотеческое Православие и "гуманизм"- это совершенно различные мировоззрения! Точнее говоря, Православие, в отличие от гуманизма, - не просто мировоззрение, но жизнь в Благодати Православной Церкви...
А жизнь в Благодати Православной Церкви возможна при любом политическом режиме, спасение души - это инвариант, для этого самого спасения Спасителем и основана Святая Церковь: "Созижду Церковь Мою и Врата Ада не одолеют Ея!"
Грубо говоря, кто хотел спасаться - спасался и при Брежневе Леониде Ильиче. Условия были не слишком комфортные - не было телеканала "Спас", радио "Радонеж" и "храмов шаговой доступности", СИНФО и прот. Чаплина с протодиаконом Кураевым на телешоу, всех этих нынешних "афонитов" и содомитов, гламура и "отката" ... Но в комфортных условиях мало кто спасается в реале: "В мире скорбни будете, но мужайтесь, ибо Аз Победих мир!"
К сожалению, разрушение Советской Империи, извне и изнутри, стало возможным, благодаря тому, что свободу Церковь получила уже из рук...предателей Веры и Отечества, во времена "perestroika". Это был лукавый "дар", ибо Русская Церковь и русский народ не имели нужды просить у Запада и "мирового кагала" то, что всем нам принадлежало по праву наследия! Притом церковные либералы нам внушали, что и в 1943 году свободу Церковь получила... благодаря "союзникам", что является типичной исторической фальсификацией...
Церкви были навязаны чуждые Ея духовной природе "антисоветские" и экуменически-обновленческие, униональные "тренды", как в позднесоветскую эпоху -"борьба за мир во всем мире", что было более безобидным!
Недаром типологией перестройки в глазах Запада является именно "русская революция", хотя, на самом деле, горбачевско-ельцинское предательство можно назвать "антинародным переворотом"- "реставрацией капитализма" на условиях полуколониальной зависимости от Запада и Синедриона.
Лукавые сионистские планы состояли в том, чтобы не допустить настоящего возрождения Русской Православной Государственности, которой Запад и "сионские мудрецы " продолжают активно противостоять до сих пор. Никто не вернул Русской Православной Церкви её доминирующий статус. Более того - и не собирается!
Другой путь, по которому могла пойти Россия, на который она должна вернуться - возрождение Отеческой Веры и сохранение (возрождение) Империи и государствообразующей роли русского народа, для которой характерны милостивое отношением к иноверцам и инородцам и нулевая толерантность к сепаратистам и еретикам, разрушителям единства Русской Империи и Церкви Третьего Рима.
По вышеизложенным причинам, Русская Церковь во времена лукавой "перестроечной смуты" так и не стала духовным центром возрождения Русской Национальной Государственности, как то было во времена Святителя Алексия и Святого Князя Дмитрия Донского, Благоверного Великого Государя Иоанна Грозного и Правителя Иосифа Сталина...
Как и было сказано, Леонид Ильич Брежнев прекратил антихристианские безумства Хрущёва, исправив некоторые тактические ошибки, тем не менее, не пожелал отменить "системные ошибки" позднесоветского политического режима--"пролетарский интернационализм" и "ленинское отношение к религии" .
Для радикальной смены курса, которой настоятельно требовала задача сохранения Империи в условиях военно-идеологического противостояния Западу, требовалась политическая воля Сталина - смена "правящих элит", "номенклатуры", было и остается насущнейшей и актуальной шей задачей. Это нашло бы глубочайший отклик в сердцах широких народных масс.
А либеральными заклинаниями нынешних правителей, типа "сейчас же не тридцать седьмой!" никакие проблемы не решить. Именно в том самом тридцать седьмом Иосиф Сталин с помощью Лаврентия Берия и решили проблему, благодаря чему Советская Империя победила в Великой Отечественной Войне.
Вырождение "правящих элит" было одним из факторов, погубивших Советскую Империю. Вместо Соборности и византийской Симфонии был выбран неравноправный альянс с Западом и полуколониальный статус.
Военная и экономическая инфраструктура Империи была разрушена и без войны, геополитические и национальные интересы страны были принесены в жертву интересам мифического "мирового сообщества". Несмотря на огромные и мощные Армию и Флот, наличие значительных Ядерных Сил сдерживания, "номенклатурные" предатели сдали не только страны-сателлиты, но и провинцию за провинцией самой Советской Империи. История этого предательства нуждается еще в своем хронисте...
Для того, чтобы понять истоки и причины крушения Советской Империи, тесно связанных со взаимоотношениями Русской Церкви и Советского Государства, необходимо вернуться к началу его исторического бытия, дабы понять что есть те самые "ленинские нормы", которые взялся возрождать Хрущёв после смерти Сталина...
Начало гонений на Церковь относится ко временам правления Ленина и большевиков, названных "ленинцами" postfactum.
Ленинский декрет об отделении Церкви от государства - всего лишь констатация гибели византийской Симфонии в Третьем Риме, упраздненной Февралем 1917-го, возвращение от Святого Юстиниана к Святому Константину, ибо Миланским Эдиктом христианство было уравнено с другими легальными религиями Империи, за что, собственно, и боролись апологеты и мученики...
Этот статус для Церкви не был, собственно, "гонением", но Декретом дело не ограничилась, как гонения тридцатых не закончились Сталинской Конституцией 1936 года - законодательство в отношении юридического статуса Церкви и верующих большевиками не соблюдалось. В этом - главное отличие Ветхого Рима от Третьего: эдикты языческих Императоров прямо и открыто предусматривали юридическое преследование именно христиан, как исповедующих religio illicita.
Гонения же в Советском Государстве инициировались большевистскими "правящими элитами" и проводились "карательными органами" (ВЧК-ГПУ-НКВД) на основании решений ЦК и Политбюро (правящей партии), часто секретных, вопреки действующему законодательству, не предусматривающему гонений на Церковь и попрания прав верующих. Гонения тридцатых, грубо противоречащие Сталинской Конституции 1936 года, в советской историографии связаны с трендом "нарушения социалистической законности".
Но эти "нарушения социалистической законности" признали Иосиф Сталин и Лаврентий Берия еще в 1937 году. За что же, позвольте полюбопытствовать, был расстрелян нарком Ежов, кровавый палач Святых Новомучеников, почему Сталин отправил своего человека, Лаврентия Берия, произвести "чистку" в "органах"?! Гонения на Церковь прекратились, фактически, в 39-40 х гг., но только к 1943 году Иосифу Сталину удалось официально зафиксировать разворот в политике Советского Государства в отношении Русской Православной Церкви, вернув священнослужителей из тюрем, лагерей и ссылок.
И никакой иной правовой базы, кроме имеющейся уже Сталинской Конституции 1936 года, для этого не понадобилось - социалистическая законность была "восстановлена"! Решения же в пользу Церкви, опять-таки, проводились Сталиным в качестве секретных постановлений Политбюро, каковая юридическая форма, к сожалению, не позволила предотвратить хрущевские гонения на Церковь, каковые и были, собственно, грубейшими попранием прав верующих и "нарушениями социалистической законности".
Таким образом, Хрущев подразумевал в "восстановлении ленинских норм" вовсе не "нормы социалистической законности", уже восстановленные Сталиным и сталинским Политбюро, но антихристианскую политику Политбюро времен засилья "большевиков-ленинцев" (троцкистов)!
Историческая истина вполне проста и доступна национальному сознанию русского человека: гонения на Церковь начали "большевики-ленинцы" после Революции, а закончились эти гонения только тогда, когда Лаврентий Берия и сотрудники НКВД, по "благословению" самого Иосифа Сталина, расстреляли и "стёрли в лагерную пыль" самих "большевиков-ленинцев", то есть - троцкистов, патологических русофобов и цареубийц... Именно те, которые запустили чудовищную кафкианскую "машину репрессий", сами стали ее жертвами!
ШКАРОВСКИЙ М.В.
РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ ПРИ СТАЛИНЕ И ХРУЩЕВЕ
Глава I ГОСУДАРСТВЕННО-ЦЕРКОВНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В СССР - ОБЪЕКТ ИСТОРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ_ 4
§ 1. Задачи исследования, терминология, методологическая основа_ 4
§ 2. Характеристика источников_ 31
§ 3. Русская Православная Церковь и государственная религиозная политика в 1917-1938гг. 39
Глава II ИЗМЕНЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННО-ЦЕРКОВНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ГОДЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ__ 55
§.1. Положение Русской Церкви накануне Великой Отечественной войны (1939-1941 гг.) 55
§ 2. Патриотическая деятельность Московской Патриархии_ 69
§ 4. Ликвидация обновленческого и григорианского расколов_ 110
§ 5. Религиозная политика советского государства в годы войны_ 118
Глава III. ЦЕРКОВНОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ В СССР_ 131
§ 1. Иосифлянское движение 131
§ 2. Катакомбное движение 146
§ 3. Религиозные диссиденты_ 158
Глава IV МОСКОВСКАЯ ПАТРИАРХИЯ НА МЕЖДУНАРОДНОЙ АРЕНЕ_ 172
§ 1. Русская Церковь в центре "большой политики"_ 172
§ 2. Ослабление, внешнеполитической активности Патриархии_ 185
§ 3. Новая активизация международной деятельности Церкви_ 191
Глава V ГОСУДАРСТВЕННО-ЦЕРКОВНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В 1945-1964 гг. 202
§ 1. Временное "перемирие" 1945-1953 гг. 202
§ 2. Укрепление позиций Патриархии - 1953-1957 гг. 212
§ 3. Снова "война" - 1958-1964 гг. 219
Заключение 241
От издательства
История Русской Церкви советского периода есть, прежде всего, история неслыханного ранее в России гонения на веру. Накал антицерковной борьбы властей то утихал, то вспыхивал с новой силой. Известно, что сталинские репрессии 1930-х годов унесли жизни сотен тысяч православных священнослужителей и мирян. В это страшное время было закрыто подавляющее большинство храмов, упразднены монастыри, разрушена система духовного образования, уничтожены миллионы книг религиозного содержания, разграблено, сожжено или распродано за границу множество ценных икон, уникальная церковная утварь, словом, нанесен огромный и пока невосполнимый урон Русской Православной Церкви.
Антицерковная деятельность советской власти широко известна во всем мире, однако можно сказать, что известна она лишь с «внешней» стороны террора, насилия и наглой атеистичской пропаганды. Свидетельства об этих «внешних» гонениях можно найти в воспоминаниях уцелевших жертв коммунистического террора, материалах, опубликованных в русской зарубежной и иностранной печати, и, увы, в небольшом пока еще количестве научных исследований. Вместе с тем за рамками этих источников, как правило, оставались скрытые от посторонних глаз механизмы направленной на уничтожение Церкви партийно-государственной работы. Еще несколько лет тому назад исследователи не могли и помыслить о возможности пользования так называемыми «закрытыми» фондами архивов, материалами из хранилищ советских карательных органов, следственными «делами» лиц, осужденных за веру. Даже до сего дня определенная часть этих документов в силу различных обстоятельств остается сокрытой от взоров историков. И все же именно последние годы открыли перед исследователями принципиально новые возможности для их научных изысканий.
Предлагаемая читателям книга доктора исторических наук М. В. Шкаровского является одной из первых в отечественной историографии попыток представить перед нами обобщенную картину церковно-государственных отношений в СССР в период правления Сталина и Хрущева. В работе М. В. Шкаровского рассматриваются многие еще совершенно незатронутые исследователями аспекты российской церковной истории новейшего времени. Особый интерес представляет использованный в книге обширный корпус источников, в числе которых много ранее недоступных архивных материалов, впервые вводимых в научный оборот.
Большинство затронутых в книге проблем напрямую связано с современностью. К их числу относится, например, вопрос о «внешнеполитическом» курсе Московской Патриархии и, в частности, об участии Русской Православной Церкви в экуменическом движении. Нет никакого сомнения в том, что еще со сталинских времен советское руководство стремилось использовать Церковь в интересах своей внешней политики, видя в ней союзника в деле привлечения мирового общественного мнения на сторону внешнеполитических инициатив СССР. Государство хотело направить внешние контакты Московской Патриархии на объединение деятельности Православных Церквей (прежде всего из стран т. н. «народной демократии», а также Ближнего Востока) «в противостоянии политике капиталистических держав». Однако церковное руководство сумело использовать эти контакты для защиты и отстаивания интересов Церкви внутри страны. С течением времени советское правительство было вынуждено все в большей степени считаться с мнением мировой общественности, соответственно корректируя свои действия по отношению к Церкви.
Важное место в исследовании М. В. Шкаровского уделено вопросу о роли тех или иных церковных деятелей в развитии государственно-церковных отношений в СССР. К их числу принадлежат, например, Патриархи Сергий (Страгородский) и Алексий (Симанский), митрополиты Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич), Ленинградский и Новгородский Никодим (Рогов) и др.
Немалый интерес представляет вызвавшая в последние годы многочисленные спекуляции проблема взаимоотношений Московской Патриархии с органами государственной безопасности и иными учреждениями, призванными осуществлять контроль над церковной деятельностью. Автор рассматривает общий курс политики советского руководства в отношении религии и те колебания, которым он подвергался в зависимости от внутриполитической ситуации, внутрипартийной борьбы и «нужд текущего момента».
Значительное место в работе М. В. Шкаровского уделено рассмотрению проблемы так называемого «религиозного сопротивления в СССР». Под этим термином автор понимает всю совокупность разнородных по своему составу течений, выступавших, во-первых, против гонений на веру со стороны гражданской власти и, во-вторых, против компромиссов, на которые вынуждено было пойти в этих условиях руководство Московской Патриархии. В рамках этой проблемы М. В. Шкаровский сосредоточил свое внимание на истории т. н. «катакомбной церкви», движения «иосифлян» и «истинно-православных христиан», деятельности религиозных диссидентов. Безусловным достоинством этой части книги является использование множества редких источников, проливающих свет на ранее совершенно неизвестные страницы истории этих течений. Необходимо, однако, признать, что «религиозное сопротивление» с церковно-канонической точки зрения не было однородным.
Надо заметить, что сопротивление гонениям на веру было начато уже на историческом Поместном Соборе Российской Православной Церкви 1917- 1918 годов. В разных формах оно продолжалось с этого времени вплоть до падения безбожного коммунистического режима. Это движение за церковную свободу не следует смешивать с оппозицией официальному курсу Русской Православной Церкви (Московской Патриархии).
Первые оппоненты курсу Патриаршей Церкви появились еще при жизни Святейшего Патриарха Тихона (Беллавина). К их числу относятся не только т. н. «обновленцы» и живоцерковники, но и представители ультраконсервативных церковных кругов (например, «даниловская оппозиция»). И лишь с появлением подписанной митрополитом Сергием и единомышленными с ним архиереями «Декларации» 1927 года оппозиционные настроения получили значительно большее развитие. Однако, если «даниловская оппозиция» не прерывала молитвенного общения с Патриархом Тихоном и сохраняла, таким образом, свое единство с Матерью Церковью, то движение «непоминающих» (разорвавших молитвенное и евхаристическое общение с Временной Высшей Церковной Властью в лице митрополита Сергия и его Синода) уже вьшшо за церковные рамки и согласно церковному праву явилось расколом. С церковной точки зрения помещение глав о деятельности раскольников требует от автора канонической оценки их действий, которая, увы, в значительной степени отсутствует в работе М. В. Шкаровского.
В заключение отметим, что имя автора книги - доктора исторических наук Михаила Витальевича Шкаровского (родился в 1961 г.) наверняка известно тем, кто следит за новейшей литературой по истории Русской Церкви советского периода. В настоящее время М. В. Шкаровский работает ведущим научным сотрудником в Государственном архиве Санкт-Петербурга и преподает в Санкт-Петербургском государственном Университете.
В предлагаемой читателю книге освещаются важные страницы истории главным образом Русской Православной Церкви (РПЦ), хотя частично рассматриваются проблемы взаимоотношений и с другими религиозными организациями. Это объясняется тем, что Православие было и остается самой крупной и влиятельной конфессией в СССР и России. Естественно, что Русская Церковь находилась в центре внимания соответствующих властных структур и отношения с ней определяли государственную религиозную политику в целом.
Выбор хронологических рамок работы (1939-1964 гг.) объясняется необходимостью выделить чрезвычайно важный, во многом ключевой и относительно целостный период этой политики в СССР (при всех ее колебаниях и изменениях). Период, когда Московская Патриархия играла значительную роль в планах советского государства, нередко оказываясь в самом центре «большой политики». Начальной вехой является отказ от замыслов удушения Церкви, существовавших в 1930-е гг., первые шаги в перестройке всех государственно-церковных отношений, переход к активному использованию Московской Патриархии в целях внешней и внутренней политики правительства. Заключительной гранью стал крах «хрущевской политики» насильственной ликвидации религиозных организаций в стране, прекращение во второй половине 1960-х гг. открытых антицерковных кампаний и угасание интереса к РПЦ со стороны высшего руководства страны.
При исследовании церковно-государственных отношений в 1939- 1964гг. рассмотрены определяющие факторы, этапы религиозной политики советского правительства, ее последствия для страны и Русской Церкви, обратное влияние. На основе обширной новой источниковой базы автор попытался восполнить существующие значительные пробелы в знаниях по избранным проблемам, по-новому взглянуть на уже разработанные аспекты темы, подтвердить или опровергнуть существующие концепции, а также сделать свои собственные выводы.
Материалы книги могут быть использованы и при изучении современного состояния РПЦ, перспектив ее воздействия на общественную ситуацию в стране.
Проблема государственно-церковных отношений в целом, на наш взгляд, нуждается в комплексном изучении представителями различных гуманитарных дисциплин как в теоретических, так и в конкретно-исторических аспектах, относительно отдельных периодов и всей истории СССР. Но необходимость сделать один из первых шагов на этом пути, попытаться наметить методологические подходы к проблеме, показать, как развивались эти отношения в 1939-1964 тт., определила выбор темы настоящего исследования.
Глава I ГОСУДАРСТВЕННО-ЦЕРКОВНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В СССР - ОБЪЕКТ ИСТОРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
Эпоха правления Сталина была ознаменована беспрецедентными для русской истории гонениями на церковь. В результате репрессий 1930-х годов лишились жизней сотни тысяч православных священников и мирян. Однако в 1940-х годах политика Сталина претерпела резкое изменение: гонения стихли, священники получили государственную поддержку и даже возможность избрать патриарха, место которого пустовало почти 20 лет.
Чем был обусловлен столь радикальный поворот? Насколько справедливы спекуляции о «раскаянии» Сталина перед лицом угрозы поражения в Великой Отечественной войне? История отношений советского государства и православной церкви даёт возможность ответить на этот вопрос без мифов и преувеличений.
Борьба с опиумом для народа
Наряду с разрушением храмов, ссылками и убийствами верующих, правительство проводило менее очевидную политику подчинения церковных иерархов своей власти. Сперва для этой цели послужила «Живая Церковь» обновленцев - священников, сочувствовавших революционерам и не признававших власть патриарха Тихона. Однако, несмотря на их политическую активность, далеко не все советские христиане пошли за раскольниками. Первая попытка взять религию под государственный контроль закончилась неудачей.
Тогда правительство пошло другим путём: раз церковь не удалось победить - её нужно возглавить. В 1927 году митрополит Сергий (Старогородский), бывший на тот момент Заместителем Патриаршего Местоблюстителя, опубликовал декларацию о сотрудничестве с советским государством. Данный шаг имел далеко идущие последствия и не мог не возмутить часть духовенства и мирян (в первую очередь, в Ленинграде). Митрополита пытались отговорить от намечающегося курса «порабощения церкви», к нему посылали обращения и делегации. Представитель одной из таких делегаций вспоминает реакцию Сергия: «Ну нас гонят, а мы отступаем! Но зато мы сохраним единство церкви!» Позиция Заместителя Патриаршего Местоблюстителя казалась на тот момент более чем спорной и привела к новому расколу: по стране стало распространяться движение «непоминающих» - священнослужителей и мирян, не молившихся на Литургии за митрополита Сергия и гражданские власти. Тем не менее, для истории страны и народа в целом подобная позиция церкви была, скорее, благом.
Перепись 1937 года даёт основание полагать, что потребность советского народа в религии сохранялась вопреки антиклерикальной политике правительства. Из почти 100 тысяч опрошенных в ходе переписи более половины заявили о своей вере в Бога. Кроме того, с учётом атмосферы постоянных арестов верующих и священников многие могли просто уклониться от ответа. По замыслу властей, включение такого вопроса в анкету должно было продемонстрировать успехи борьбы с «религиозными предрассудками» - и в этом отношении потерпело полный провал. В переписи 1939 года его уже не было.
Несмотря на сохранявшуюся у народа потребность в религии, к концу 30-х годов в СССР осталось менее 100 соборных и приходских храмов. Давление на церковь ослабло только с началом Второй мировой войны, когда власть осознала необходимость любой ценой сплотить народ перед лицом надвигающейся опасности. Кроме того, на решение отказаться от тотального уничтожения церкви повлияло вхождение в состав Советского Союза западных областей Украины и Белоруссии в конце 1939 года. Закрыть в одночасье множество находившихся там храмов и монастырей, озлобив против новых хозяев значительную часть местного населения, правительство не решилось.
Священная война
22 июня 1941 года православные отмечали День всех святых, во всех уцелевших храмах шли торжественные воскресные богослужения. Митрополит Сегрий, ставший к тому моменту Патриаршим Местоблюстителем, сразу же откликнулся на трагические известия о начале войны. В «Послании пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви» он обозначил линию поведения, шедшую вразрез с планами немецких захватчиков предстать «освободителями» русских христиан от гнёта коммунистов. Заместитель Патриарха обратился к верующим с такими словами:
«Жалкие потомки врагов православного христианства хотят ещё раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью Родины, кровными заветами любви к своему Отечеству».
Перед лицом великой опасности народ, государство и церковь сплотил единый патриотический порыв. Благодаря поэту Лебедеву-Кумачу и композитору Александрову Великая Отечественная война вошла в умы советских граждан и их потомков как «Священная война». Призыв к огромной стране встать на борьбу с «проклятою ордой» рифмуется с другим важным произведением сталинской эпохи - фильмом «Александр Невский», вышедшим за три года до войны и вернувшимся на экраны кинотеатров в 1941 году. Народу возвращали память о героической славе предков, способной вдохновить на подвиги. Имена князей Александра Невского и Дмитрия Донского, причисленных церковью к лику святых, оказались неразрывно связаны с той «Святой Русью», которую советская власть сперва пыталась искоренить. Неслучайно и в обращении Станина 3 июля после официального: «Товарищи! Граждане!» - прозвучало непривычное христианское: «Братья и сёстры!» Этими словами традиционно начинаются церковные проповеди.
Священники не ограничивались агитацией прихожан и молитвами за победу русского воинства. Несмотря на отсутствие у церкви собственных банковских счетов и официальный запрет заниматься благотворительностью, по всей стране при храмах собирали средства для отправки в Фонд обороны. Митрополит Сергий официально призвал к этому верующих 14 октября, но это было скорее формальностью: священнослужители начали собирать помощь для фронта с первых дней войны. Всего к лету 1945 года на нужды армии было пожертвовано более 300 миллионов рублей. Учитывая, в каком бедственном положении находилась церковь к 1941 году, этот вклад заслуживает уважения. Отдельно стоит отметить общецерковную танковую колонну «Дмитрий Донской» - 40 машин Т-34 челябинского производства - и авиационную эскадрилью имени Александра Невского, созданные на деньги верующих.
До войны правительство стремилось оборвать все связи духовенства с внешним миром, чтобы нелицеприятные факты массовых репрессий и убийств по религиозному признаку не просочились наружу. После нападения Германии внешнеполитическая роль Московской Патриархии значительно возросла. Причин тому было несколько. Во-первых, советское государство к началу войны добилось немалых успехов в подчинении церкви своей власти: иерархов осталось мало, каждого из них можно было проконтролировать. Кроме того, их связывало соглашение 1927 года о лояльности политике правительства и общепринятое церковное правило - поддерживать существующую власть, какой бы она ни была.
Во-вторых, у патриархии по-прежнему оставались серьёзные дипломатические возможности, позволявшие установить контакты с влиятельными религиозными течениями на Западе. Это можно было использовать и для влияния на антифашистскую борьбу в оккупированной Восточной Европе, и как дополнительный канал для продвижения советской идеологии. Начало данной деятельности было положено в 1942 году посланием патриархии к верующим православных стран: Греции, Румынии, Болгарии, Югославии и других. В-третьих, союзники СССР по антигитлеровской коалиции проявляли живой интерес к судьбе Православной церкви в Советском Союзе, и Сталин счёл выгодным представить ситуацию в лучшем свете.
Встреча в Кремле
1943 год стал переломным как для хода войны, так и для взаимоотношений Русской православной церкви с государством. После победы под Сталинградом международные симпатии были всецело на стороне Советского Союза. В период войны авторитет СССР, несшего основную тяжесть противостояния агрессии гитлеровской Германии, неизмеримо вырос. Сочувствие к сражающемуся народу изменило в глазах мировой общественности и образ самого государства. Сталин понимал, что для дальнейшего укрепления положения Советского Союза можно задействовать ещё один фактор - церковь. Вечером 4 сентября 1943 года в Кремле глава советского государства встретился с митрополитами Сергием (Старогородским), Николаем (Ярушевичем) и Алексием (Симанским). Беседа оказалась судьбоносной для обеих сторон: правительство получило полный контроль над РПЦ, церковь же наконец смогла твёрдо узаконить своё положение.
В ходе двухчасовой встречи Сталин отметил патриотическую деятельность священнослужителей и попросил их высказаться о «назревших, но неразрешённых» вопросах. Первым делом митрополиты подняли проблему избрания патриарха: для этого нужно было получить одобрение властей и созвать архиерейский Собор. Сталин такое одобрение дал и предложил проявить в этом деле «большевистские темпы»: для доставки епископов в Москву были выделены правительственные самолёты. Благодаря этому появилась возможность избрать нового патриарха уже 8 сентября. Также были затронуты вопросы о подготовке новых кадров духовенства, издании журнала Московской Патриархии, открытии ряда церквей, освобождении некоторых архиереев из заключения и механизме пополнения церковной казны.
По всем заявленным проблемам Сталин поддержал позицию митрополитов и обещал помощь в их разрешении. Однако следом пришёл его черед сделать важное объявление: правительство образует специальный орган для решения церковных вопросов - Совет по делам РПЦ под руководством майора госбезопасности Г. Г. Карпова. Таким образом, была сформулирована новая парадигма взаимоотношений православной церкви и советского государства: сочетание формальной поддержки и полного контроля.
Архиерейский Собор действительно состоялся 8 сентября. Первым после долгого перерыва Патриархом Московским и всея Руси стал Сергий (Старогородский). Однако по другим вопросам дела шли не так хорошо: первое постановление, разрешающее открыть храм, вышло только в феврале 1944 года.
Архиерейский собор 8 сентября 1943 г. В центре, слева направо: митрополиты Алексий (Симанский), Сергий (Старогородский), Николай (Ярушевич)
Смена правительственного курса в отношении РПЦ не была следствием тягот войны. В 1943 году Сталин думал не о покаянии, а о послевоенном мироустройстве. Церковь стала важным инструментом его международной политики. Московская Патриархия сосредоточилась на новых задачах: переводе под свой контроль заграничных приходов, противостоянии Ватикану, утверждении своего главенства в христианском мире. Церковь отчасти оправдала возложенные на неё ожидания: православные христиане в Восточной Европе стали во всём ориентироваться на Московскую Патриархию, обеспечивая международную поддержку советскому правительству «народной демократии». Но период столь тесного взаимодействия клириков и государства продлился недолго: в 1948 году внешнеполитический курс Сталина сменился, церковь стала играть менее значительную роль и потеряла часть полученных преференций.
Использованная литература:
- Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущёве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939–1964 гг.). М., 1999.
- Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Церкви. 1917–1997. М., 1997.
- Зоберн В. Бог и победа. Верующие в великих войнах за Россию. М, 2014.
Ольги Васильевой - будущего министра образования РФ - посвящена хрущёвской церковной политике.
В статье есть богатый фактический материал не только о хрущёвском, но и о сталинском периоде.
Ольга Васильева. Государственно-церковные отношения хрущевского периода
О конце 1950-х - начале 60-х годов, вошедших в историю как период «хрущевских» гонений на Церковь, за последнее десятилетие написано много серьезных исследований, раскрывающих политические и экономические аспекты этой кампании.
В этот период, наполненный драматизмом, советское руководство в кратчайшие сроки спешило решить религиозную проблему в стране. Говоря о политических аспектах, авторы указывают и на желание построить в СССР общество, коммунистическая идеология которого, освободившаяся от сталинского наследия, еще смогла бы проявить себя, что, в свою очередь, исключало возможность любой духовной альтернативы, особенно религиозной.
Отмечалось, что определенная часть советского общества относилась индифферентно к масштабам кампании, а демократически настроенные «шестидесятники» считали, что в СССР может быть построено справедливое, социально ориентированное государство, где христианству не будет места. Важную роль сыграли и кадровые перестановки. К Е.А. Фурцевой, Л.Ф. Ильичеву, и ранее выражавшим недовольство прежним государственно-церковным курсом, прибавилась ретивая молодежь - А.Н. Шелепин, В.Е. Семичастный, А.И. Аджубей. Комсомольские вожаки стремились к решительной борьбе с Церковью, предлагая ликвидировать ровное отношение с ней как сталинское наследие. А сам «волюнтарист-романтик» Н. Хрущев считал, что в период перехода СССР к предкоммунистическим отношениям распространение научных знаний и изучение законов природы не оставляет места для веры.
Власть не могла не учитывать также и значительно выросшую религиозность вышедших на свободу узников ГУЛАГа. Изживание страха привело к активизации верующих. (Так, в 1955 году в Совет по делам Русской православной церкви поступило 1310 ходатайств и обратилось 1700 просителей об открытии храмов, а в 1956 году было на 955 ходатайств и 599 просителей больше1.)
Важнейшей причиной изменения курса стала и экономическая. Именно жесткий контроль за финансовой деятельностью Церкви ляжет в основу «церковной реформы», речь о которой пойдет ниже.
Практически весь комплекс причин прослеживается сквозь призму жизни и деятельности Председателя Совета по делам Русской православной церкви Г.Г. Карпова. Метаморфоза, происшедшая с ним в период с 1953 по 1958 год, - наглядный пример того, что люди, пришедшие к власти после смерти И. Сталина, не только не учли послевоенный опыт государственно-церковных отношений, но и сознательно искоренили все, что о нем напоминало.
Отчет Г. Карпова на имя Г.М. Маленкова и Н.С. Хрущева «О состоянии русской православной церкви на 1 января 1953 года» очень обстоятелен. Составлен, как и все предыдущие, в спокойном, деловом тоне. На 1 января в СССР «на регистрации состояли 10 891 церковь и 2617 молитвенных домов, из которых 1455 являлись приписными к другим церквям и не имели своего штатного духовенства и исполнительных органов»2.
На 1 января 1953 года в Русской церкви было 59 архиереев, без учета находившихся за границей, 12031 священник и 1150 дьяконов составляли ее клир3. Но эти показатели были меньше, чем в 1952 году. Причину Г. Карпов определил как естественную убыль: «За 1952 год из состава духовенства выбыло по причине смерти 619 человек, а вновь посвящено - 316 человек и возвратились из заштата 80 человек»4. Такое положение экзарх Украины митрополит Иоанн (Соколов) в одной из бесед с уполномоченным Совета по республике охарактеризовал так: «У нас в церкви с кадрами катастрофическое положение, нет священников, и взять их негде»5.
Но, несмотря на эти проблемы, как позитивный момент были отмечены внешнеполитические мероприятия Церкви, самыми важными из которых стали:
2. Составление и утверждение штатов и сметы на содержание Духовной миссии в Иерусалиме, выработка Положения о миссии, инструкций для работников миссии.
3. Подготовка материалов о положении русских монастырей на Афоне для предъявления претензий со стороны Русской и других церквей к греческому правительству и Константинопольскому патриарху.
4. Предъявление Московской патриархией претензий Вселенскому патриарху по вопросам Финляндской и Польской церквей, по заграничным эмигрантским формированиям, настроенным враждебно к Московской патриархии, но поддерживаемым Вселенским патриархом6.
Заканчивался отчет рекомендацией по дальнейшему расширению заграничных связей Церкви.
Стабильность в церковной жизни, о которой докладывал Г. Карпов, менее всего устраивала власть. В марте 1954 года заведующие отделами пропаганды и науки ЦК совместно подготовили на имя Н. Хрущева докладную записку «О крупных недостатках в естественно-научной, антирелигиозной пропаганде»7. Того не надо было ни в чем убеждать. Никита Сергеевич имел большой опыт антицерковной работы. Он был организатором так называемой «ликвидации унии» в 1946 году, за которой последовало «добровольное» воссоединение греко-католиков с Московской патриархией (отголоски этих событий принесли много горя православным на Украине в начале 90-х годов). Кроме этой масштабной акции, он участвовал в 30-е годы в закрытии и уничтожении храмов Киева и Москвы.
Историки-исследователи, называя его «революционным романтиком», отстаивают положение, что Хрущев искренне верил в возможность скорого построения коммунизма, в котором не должно было быть места «религиозным предрассудкам». В это верится с трудом. Забегая вперед излагаемых событий, приведу яркий пример. В августе 1959 года Москву посетил известный итальянский гуманист мэр Флоренции Джорджо Ла Пира. Он был принят Н. Хрущевым, затем неоднократно писал советскому лидеру. И в одном из писем, датируемом 14 марта 1960 года, можно прочесть следующее: «Уважаемый господин Хрущев, от всего сердца желаю Вам скорейшего выздоровления. Вы знаете, я уже писал Вам об этом несколько раз, что я всегда молился Мадонне, нежной матери Христа, к которой Вы с юношеского возраста относились с такой любовью и такой верой, чтобы Вы могли стать подлинным создателем "всеобщего мира" в мире»8. (Это письмо не дошло до адресата, оно было задержано в советском посольстве в Италии и позже передано в МИД.)
Вряд ли Ла Пира стал бы придумывать это. Скорее всего, подобный разговор состоялся при их встрече. Важность этого факта - в дополнительных штрихах к портрету Н. Хрущева: рассуждать о вере и искоренять ее более искусно, чем в довоенные десятилетия, бороться со «сталинским наследием», оставаясь при этом человеком прежней системы по духу и плоти.
И таким был не он один. Выше уже говорилось о том, как новая эпоха отразилась на Г. Карпове. Так, уже в апреле 1954 года в своем письме в ЦК КПСС он будет просить «указаний о задачах Совета для данного времени и установках по практической работе»9, остро чувствуя приближение каких-то событий. И они последовали.
7 июля 1954 года ЦК КПСС принял постановление «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения», в подготовке которого активно участвовали М.А. Суслов, Д.Т. Шепилов и А.Н. Шелепин. Основная мысль документа - осуждение прежней «примиренческой» политики в «церковном вопросе». Предполагалось, по сути, вернуться к довоенным отношениям с Церковью. Звучали призывы к разоблачению «реакционной сущности и вреда религии» и к «наступлению на религиозные пережитки»10. Известно, что перед принятием постановления В. Молотов предупреждал Н. Хрущева, что оно «поссорит нас с духовенством и верующими, принесет массу ошибок». На это последовал ответ: «Будут ошибки - исправим»11.
Первыми на постановление откликнулись архиереи Русской церкви. Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) обратился к патриарху Алексию с просьбой созвать собор для обсуждения создавшегося положения, митрополит Ленинградский Григорий (Чуков) выступил перед студентами духовных школ, публично подвергнув резкой критике происходящее. Призывы к мученичеству зазвучали из уст владыки Вениамина.
Часть членов Президиума ЦК - В. Молотов, Г. Маленков, К. Ворошилов, участвовавшие в сталинской политике «нового курса» 1943-1953 годов в отношениях с Церковью, также выступали против таких резких антирелигиозных атак, считая, что они приведут к нежелательным для страны последствиям. Политическая борьба за власть еще не закончилась, и Хрущев со своими сторонниками вынужден был отступить. Но ненадолго. Уже в отчете Г. Карпова за 1956 год прозвучат горькие слова, отражающие новые процессы в государственно-церковной политике.
«На 1-е января 1956 г. в Советском Союзе состоит на регистрации 13 463 православных церквей и молитвенных домов, из них собственно типовых православных церквей - 10 844 и молитвенных православных домов 2 619.
Эти цифры, как абсолютно точные данные Совета, не для печати и не для пользования в пропагандистских целях, т.к. для заграницы и вообще для пользования ими мы и церковь даем всегда (с 1944 г.) совершенно другие цифры (выделено Карповым. - О.В.).
Если мы общие цифры 1956 г. сравним с данными на 1-е января 1950 г., то уменьшение общего количества церквей и молитвенных домов составит 938 точек (по точным данным). Если мы сравним уменьшение количества церквей с тем, что было ко дню окончания войны (1945 г.), то уменьшение составит, примерно, на две с половиной тысячи точек. По сравнению с данными на 1.1.1955 г. - увеличение на несколько десятков за счет восстановления учета и воссоединения униатов»12.
Изменения коснулись и численности белого духовенства: «...диаконы, протодиаконы, священники и протоиереи на 1-е января 1956 года составляют 12 151 человек, т.е. на 1500 человек меньше, чем это было на 1 июля 1949 года»13.
Что касается возраста духовенства, то цифры были такие: среди 82 архиереев Русской православной церкви 62,2 % старше 60 лет, «в том числе 14 человек в возрасте старше 75 лет, моложе 50 лет только 5 архиереев. Среди священников 64 % были старше 55 лет»14.
По сравнению с послевоенными годами почти вдвое уменьшилось количество монастырей: «Если в 1945 году мы имели в СССР 101 православный монастырь, то сейчас всего 57 монастырей и 9 скитов и в них монашествующих 4570»15.
Но, несмотря на тревожные симптомы в государственно-церковных отношениях, и Г.Г. Карпов, и большинство сотрудников совета пытались противостоять ситуации. Так, в мае 1957 года, выступая перед уполномоченными, Председатель Совета по делам Русской православной церкви подчеркнул, что главное - «...обеспечить стойкие нормальные отношения между государством и церковью»16.
Ни он сам, ни его примиренческая позиция не устраивали власть давно. С середины 1957 года начинается подготовка смещения Г. Карпова с поста председателя. В январе 1958 года в совет приходят новые сотрудники. После знакомства с ними патриарх Алексий в разговоре с Управляющим делами патриархии протопресвитером Н.Ф. Колчицким говорил с тревогой: «Я думаю, что это подготовка к уходу Карпова с должности председателя - это крайне нежелательно... Новым товарищам, вероятно, будет трудно работать, так как они, наверное, были активны в антирелигиозной работе»17.
Годом позже, в январе 1959 года, состоялось закрытое собрание коммунистов Совета по делам Русской православной церкви. На нем звучала резкая критика в адрес Г. Карпова, он был назван главным виновником «ошибок и извращений» (сам председатель отсутствовал из-за болезни сердца).
Вся предыдущая деятельность совета в очередной раз была оценена как примиренческая и пособническая. В вину ставилось все: и поддержка ходатайств об открытии храмов, и ограничение их ликвидации, и льготное налогообложение духовенства по инициативе совета.
Затем против Г. Карпова была разыграна комбинация с участием секретаря ЦК КП Молдавии Д. Ткача и уполномоченного по республике П.Н. Роменского, которой суждено было стать последним штрихом в деле смещения Г. Карпова. Молдавские руководители желали уточнить доходы духовенства и выступили за отмену права Церкви приобретать транспортные средства для «нужд и обслуживания церковных органов». В письме от 5 марта 1959 года, адресованном в ЦК партии, Д. Ткач писал: «Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР от 22 августа 1945 года № 2137-546-е и от 28 января 1946 г. № 232-101-е церковным организациям и религиозным организациям предоставлено ограниченное право юридического лица. Им разрешено приобретение транспортных средств, покупка в собственность домов и новое строительство зданий. В связи с этим Совнаркомы республик обязываются в планах материально-технического снабжения предусматривать выделение строительных материалов религиозным организациям»18. По мнению партийного лидера Молдавии, Председатель Совета по делам Русской православной церкви был всецело на стороне Церкви и в письме от «10 июля 1953 г. № 644-е уполномоченному по Молдавской ССР было в категорической форме предложено не чинить препятствий духовенству в приобретении автомобилей.
В другом его письме, от 2 октября 1958 года № 2034, содержатся такие указания, которые по существу закрывают доступ финансовым органам к документам, учитывающим доходы церковных организаций, и дают возможность последним уклоняться от обложения налогами»19.
Результат, по мнению Д. Ткача, был ошеломляющим: «Уполномоченный по делам Русской православной церкви при Совете Министров МССР, выполняя эти и подобные распоряжения, стал оказывать активную помощь церквам, монастырям в приобретении ими различных транспортных средств, сельскохозяйственных машин, электростанций, строительных материалов, тем самым способствовать расширению экономической деятельности религиозных организаций, обогащению духовенства, усилению влияния церквей и монастырей на население»20. Эти вопиющие факты не могли иметь место в социалистической Молдавии. И письмо с места (а сколько их было и сколько еще будет в истории Отечества XX века), подписанное Д. Ткачом, жестко выражало общественное мнение: «ЦК КП Молдавии просит Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза поручить Совету Министров СССР отменить постановление СНК СССР от 22 августа 1945 года № 2137-546-е и от 28 января 1946 года № 232-10-е, а также распоряжения председателя Совета по делам Русской православной церкви при Совете Министров СССР тов. Карпова от 10 июля 1953 года № 644/с и 2 октября 1958 года № 2034»21.
Этого удара Г.Г. Карпов уже не вынес. Он остался один на один с новой политической действительностью, которая, используя лозунг «борьбы со сталинизмом», уничтожала и позитивные явления, к которым, безусловно, относились государственно-церковные отношения послевоенного десятилетия. (К тому же и чувствовал он себя все хуже и хуже, очень болело сердце.)
6 марта 1959 года Карпов пишет письмо в ЦК КПСС на имя Фурцевой Е.А. с просьбой его принять. В письме звучит отчаяние, внутренний надлом. Он позволяет себе резкие слова в адрес духовенства. Но, даже будучи почти окончательно сломленным, Карпов продолжает отстаивать прежние принципы отношений с Церковью, подчеркивая их государственную важность:
ЦК КПСС, тов. Фурцевой Е.А.
Я обращаюсь к Вам, Екатерина Алексеевна, только потому, что Вы занимаетесь нашими вопросами.
По сложившимся обстоятельствам сегодня я обратился в ЦК КПСС с просьбой освободить меня от должности председателя Совета и предоставить пенсию.
В моей жизни еще не было такого тяжелого морального переживания. Тяжело было, когда мне в 1956 году был вынесен строгий выговор за нарушение революционной законности в 1937 году - ведь это было первое взыскание, но я осознал и пережил.
Четыре месяца тому назад я был потрясен неожиданной смертью моей жены.
Сейчас новое переживание - не так легко уйти на пенсию после 44-х лет работы (на заводе, во флоте, ВЧК-ОГПУ-МГБ и 16 лет руководителем Совета), но и это переживу, так как вопрос этот тоже личный.
Почти 16 лет надо было общаться с малоприятной средой, в которой развиты все человеческие пороки, но партия поставила для установления необходимых отношений между государством и церковью, для использования церкви в наших государственных интересах, и доверие надо было оправдать.
Могу смело заявить, что совесть моя чиста, что политических ошибок я в работе не допускал, а недостатки в работе были и есть, и, если их понимаешь, всегда быстро исправишь.
...Что я прошу? Я хотел бы, чтобы Вы лично или т. Суслов, или другой Секретарь ЦК КПСС приняли меня.
Личных вопросов в беседе касаться не буду. Я беспокоюсь за дело, которому отдал четвертую часть своей жизни, и после долгих и тяжелых размышлений, когда я подошел почти к грани потери управления собою, я решил обратиться к Вам, т.к. если я не выговорюсь, я никогда не поправлюсь, а главное, считаю своим долгом сказать Вам и Центральному Комитету свои соображения, так как вижу очень серьезные недоразумения, которые, если не поправить, могут привести к неправильным и нежелательным последствиям, а это не в интересах государства.
Карпов Г.Г. 22
(Но ни Фурцева, ни Суслов его не приняли, переложив встречу на заместителя Отдела пропаганды и агитации.)
Через восемь дней, 14 марта, он передает помощнику Фурцевой еще одно письмо. Там нет эмоциональных всплесков, оно обстоятельно и выдержанно, целиком посвящено отстаиванию принципов нормализации отношений государства и Церкви. Карпов подчеркивает внешнеполитические интересы страны, в осуществлении которых может принять участие Русская православная церковь:
Из 14 автокефальных православных церквей мира 9 церквей целиком поддерживают начинания Московской патриархии.
...Сейчас предполагается подготовить и провести в течение 1-2 лет Вселенский собор или Совещание всех православных церквей мира.
...Как же можно проводить эту работу... если мы будем... поощрять грубое администрирование по отношению к церкви и не реагировать на извращения в научно-атеистической пропаганде.
...Я считаю недопустимыми такие действия, как взрыв церковных зданий23.
В письме Г. Карпов отметил также недовольство духовенства массовыми фактами администрирования, сослался на размышления патриарха Алексия об отставке. И, оставаясь верным себе, вновь предложил сделать некоторые уступки - к примеру, «разрешить построить здание для Киевской духовной семинарии»24.
Он знал, что слишком мало времени у него оставалось и что люди, пришедшие к власти, в силу разных причин, включая и малообразованность, не понимают и не будут понимать роли Церкви в истории государства, ее значения в жизни общества. Даже подконтрольная советскому государству, она продолжала нести свою духовную миссию. Он понял это. И духовная роль в этом прозрении принадлежала выдающимся иерархам XX столетия, с которыми ему посчастливилось общаться: патриархам Сергию (Страгородскому) и Алексию (Симанскому), митрополитам Николаю (Ярушевичу) и Григорию (Чукову), архиепископу Луке (Войно-Ясенецкому) и многим другим, с кем сводила его жизнь.
Отставка Г. Карпова затянулась еще на год. За его спиной власть готовила «церковную реформу», рассчитанную на несколько десятилетий и основанную на изменениях самих основ деятельности Русской православной церкви.
Начало ее проведения связано с постановлением ЦК КПСС от 13 января 1960 года «О мерах по ликвидации нарушений духовенством Советского законодательства о культах».
Какие же статьи закона и когда нарушило советское духовенство?
Как известно, ленинский Декрет об отделении Церкви от государства от 23 января 1918 года и последующие инструкции Наркомюста по его проведению в жизнь предусматривали положение, по которому церковным имуществом могли распоряжаться религиозные общества.
«Положение об управлении Русской православной церковью», принятое Поместным собором 31 января 1945 года, отстранило прихожан от управления имуществом и денежными средствами, вернув эту прерогативу, как это и было прежде, настоятелю. «Положение» получило силу документа, утвержденного правительством (постановление Совнаркома было принято 28 января 1945 года)25.
Январское постановление 1960 года отмечало еще одно «нарушение» законодательства о культах: «Следует также отметить, что постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года "О религиозных объединениях" предоставило религиозным обществам право распоряжаться всем церковным имуществом, ведать наймом служителей культа. Однако вопреки этому закону во главе каждой приходской общины верующих был поставлен настоятель храма, назначаемый специальным архиереем.
Служители культа сосредоточили все руководство приходами в своих руках и используют это в интересах укрепления и распространения религии»26.
Как нарушение законодательства отмечалось также единоличное формирование настоятелями храмов «двадцаток и их исполнительных органов, развитие благотворительной деятельности, воспитание церковного актива в духе непослушания властям»27.
В постановлении ЦК КПСС от 13 января 1960 года подчеркивался и еще один момент, связанный с «узурпацией власти священнослужителями», - ослабление контроля за деятельностью духовенства и религиозных объединений.
А годом позже, 16 января 1961 года, Совет Министров СССР принял специальное постановление «Об усилении контроля за деятельностью церкви». Оно отменило все законодательные акты, принятые в годы Великой Отечественной войны и первое послевоенное десятилетие.
Эти два постановления стали «Правовой» основой «церковной» реформы, включавшей в себя шесть основных положений:
«1) коренная перестройка церковного управления, отстранение духовенства от административных, финансово-хозяйственных дел в религиозных объединениях, что подорвало бы авторитет служителей культа в глазах верующих;
2) восстановление права управления религиозными объединениями органами, выбранными из числа самих верующих;
3) перекрытие всех каналов благотворительной деятельности церкви, которые ранее широко использовались для привлечения новых групп верующих;
4) ликвидация льгот для церковнослужителей в отношении подоходного налога, обложение их как некооперированных кустарей, прекращение государственного социального обслуживания гражданского персонала церкви, снятие профсоюзного обслуживания;
5) ограждение детей от влияния религии;
6) перевод служителей культа на твердые оклады, ограничение материальных стимулов духовенства, что снизило бы его активность»28.
Идеологи «церковной реформы» отчетливо представляли себе, что «перестройка церковного управления» может оказаться делом «сложным и деликатным». Решение было найдено быстро: «Для того чтобы не вызвать каких-либо осложнений в отношениях между церковью и государством, многие мероприятия проводить церковными руками»29.
Так, само отстранение священнослужителей от финансово-хозяйственной деятельности в приходе, ключевое направление «реформы», было проведено по «государственной рекомендации» решением синода Русской православной церкви от 18 апреля 1961 года с дальнейшим утверждением его Архиерейским собором 18 июля 1961 года, постановление которого мог отменить только Поместный собор.
Большинство присутствующих на соборе епископов, понимая всю тяжесть этого решения, до конца не осознавало масштабов начавшихся гонений.
И слова святейшего патриарха Алексия, произнесенные им на соборе, на долгие годы стали путеводной нитью для служения русского священства в новых условиях существования Церкви в советском государстве: «Умный настоятель, благоговейный совершитель богослужений и, что весьма важно, человек безукоризненной жизни всегда сумеет сохранить свой авторитет в приходе. И приход будет прислушиваться к его мнению, а он будет спокоен, что заботы хозяйственные уже не лежат на нем и что он может всецело отдаться духовному руководству своих пасомых»30.
Эти слова-наставления давали силу противостоять лавине «церковной реформы», направленной в первую очередь на изменение всего строя церковной жизни и уничтожение порядка приходского управления. А само ее проведение планировалось на долгие годы.
Одним из первых мероприятий реформы стал единовременный учет всех религиозных объединений. При его проведении было «выявлено много бездействующих церквей, неиспользуемых молитвенных зданий, затухающих приходов. Совет принял меры по ликвидации практики субсидий таким приходам со стороны более сильных религиозных объединений и патриархии, что повлекло прекращение их деятельности. На местах разобрались с каждым религиозным обществом. В соответствии с законом общественные здания, захваченные церковниками в период войны, были возвращены их прежним владельцам и превращены в учреждения культуры, школы. Многие слабые и распавшиеся религиозные объединения сняты с регистрации. Материальная база православия заметно сузилась»31. (Такими словами докладывал в ЦК КПСС Ф. Фуров, зам. Председателя Совета по делам религий, в августе 1970 года, рапортуя об итогах перестройки церковного управления.)
В цифровом измерении это выглядело так: в 1960 году действовало 13 008 православных храмов, к 1970 году их осталось 733832. За десятилетие прекратили «свою деятельность 32 православных монастыря, в том числе Киево-Печерская Лавра. Ныне (1970 год. - О.В.) действует 16 монастырей, в которых проживает 1200 монахов, главным образом, престарелого возраста. Сократилась за последние годы и сеть духовных учебных заведений, прекратили свою деятельность пять православных семинарий; ныне функционируют две Духовные академии и три семинарии. Неуклонно снижается количество учащихся в духовных школах: в 1960 году их было 617, а в 1969/70 учебном году - 447. В минувшем году из духовных школ было направлено на приходы 57 чел. Церковь испытывает ныне кризис с кадрами священнослужителей. В 1969 году из их числа по разным причинам выбыло 214 чел., а посвящено в сан 175 священников»33.
Отчет о десятилетних итогах реформы поражает своей циничностью. Никогда еще до 1960 года власть не вмешивалась так откровенно во внутрицерковную жизнь, нарушая при этом весь строй ее существования. Давление было всегда: и в условиях террора 30-х, и в «новом курсе» 40 - начала 50-х годов. Но такого тотального вмешательства история государственно-церковных отношений еще не знала: «Совет по делам религий получил возможность держать под строгим контролем деятельность Московской патриархии, ее отделов, управлений и должностных лиц, влиять на все принципиальные решения главы церкви и синода, оказывать воздействие на подбор епархиальных архиереев и всех других руководящих деятелей церкви.
В настоящее время сложилась довольно широкая, можно сказать, всеобъемлющая и эффективная система контроля за деятельностью патриархии»34.
Русская православная церковь встретила новые гонения, уже имея большой опыт существования в советском государстве. Так, 16 февраля 1960 года на конференции советской общественности за разоружение выступил патриарх Алексий. С высокой трибуны предстоятель Русской церкви произнес слова о гонениях, которые услышал мир: «Церковь Христова, полагающая своей целью благо людей, от людей же испытывает нападки и порицания, и тем не менее она выполняет свой долг, призывая людей к миру и любви. Кроме того, в таком положении Церкви есть и много утешительного для верных ее членов, ибо что могут значить все усилия человеческого разума против христианства, если двухтысячелетняя история его говорит сама за себя, если все враждебные против него выпады предвидел Сам Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что и врата адовы не одолеют Церкви Его»35. Это беспрецедентное публичное заявление косвенно поставило точку в карьере Г. Карпова, участь которого была к этому времени определена. 21 февраля он был отправлен на пенсию, а Председателем Совета по делам Русской православной церкви стал В.А. Куроедов, партийный функционер, не обладавший и сотой доли способностей своего предшественника.
За отставкой Карпова последовало снятие с поста председателя Отдела внешних церковных сношений митрополита Николая (Ярушевича), одного из выдающихся иерархов XX столетия, открыто выступавшего против ужесточения государственно-церковного курса.
В июне 1960 года во главе Отдела внешних церковных сношений Русской православной церкви встал архимандрит Никодим (Ротов), с чьим именем будет связано большинство событий церковной жизни последующего драматического десятилетия.
«Церковная реформа» Хрущева - это лишь зримая сторона государственно-церковной политики. Была еще и другая - использование внешних церковных каналов для осуществления политических государственных планов. При этом власть не только не считалась с внешними интересами Церкви, а цинично попирала их, нисколько не заботясь о последствиях, которые могли иметь и имеют длительный исторический резонанс.
Примечания
1 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 90. Л. 64, 140.
2 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 17. Д. 452. Л. 1.
3 Там же. Л. 5.
4 Там же. Л. 4.
6 Там же. Л. 177.
7 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 16. Д. 650. Л. 18.
8 АВП РФ. Ф. 98. Оп. 34. Пор. 20. Пап. 146. Л. 36.
9 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 16. Д. 669. Л. 1.
10 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 8. С. 428-432.
11 Шкаровский М.В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве. М., 1999. С. 350.
12 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 16. Д. 754. Л. 36, 37.
13 Там же. Л. 37.
16 Одинцов М.И. Государство и церковь в России. XX век. С. 117.
17 Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 362. 18 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 126. Л. 30.
21 Там же. Л. 31.
22 РГАНИ. Ф.5. Оп. 33. Д. 126. Л. 35, 36.
23 Там же. Л. 37-41.
25 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 62. Д. 37. Л. 154.
27 Там же. Л. 155.
29 Там же. Л. 159. 30 ЖМП. 1961. №8. С. 6.
31 РГАНИ. Ф.5. Оп. 62. Д. 37. Л. 158.
33 Там же. Л. 158, 159.
34 Там же. Л. 163.
35 ЖМП. 1960. № 3. С. 34-35.