Неоценимый вклад в победу над немецко-фашистскими захватчиками внесли советские женщины, вставшие на защиту своей Родины. Им и посвящается данная фотоподборка.
1. Советская санитарка оказывает помощь раненому красноармейцу под вражеским огнем.
2. Советские санитарки ведут раненого красноармейца, доставленного в тыл на самолете С-3 (модификация самолета У-2 для перевозки раненых).
3. Летчицы бомбардировщика Пе-2 из 587-го авиаполка обсуждает предстоящий вылет 1943 г.
4. Экипаж бомбардировщика Пе-2 из 125-го гвардейского бомбардировочного авиаполка рассказывает авиамеханикам о прошедшем вылете.
5. Девушка и юноша из Ленинградского народного ополчения на берегу Невы. 1941 г.
6. Санитар Клавдия Оломская оказывает помощь экипажу подбитого танка Т-34. Белгородская область. 9-10.07.1943 г.
7. Жительницы Ленинграда роют противотанковый ров. Июль 1941 г.
8. Женщины занимаются перевозкой надолб на Московском шоссе в блокадном Ленинграде. Ноябрь 1941 г.
9. Женщины-медики делают перевязки раненым в вагоне советского военно-санитарного поезда №72 во время рейса Житомир-Челябинск. Июнь 1944 г.
10. Наложение гипсовых повязок раненому в вагоне военно-советского санитарного поезда №72 во время рейса Житомир — Челябинск. Июнь 1944 г.
11. Подкожное вливание раненому в вагоне советского военно-санитарного поезда №234 на станции Нежин. Февраль 1944 г.
12. Перевязка раненого в вагоне советского военно-санитарного поезда №318 во время рейса Нежин-Киров. Январь 1944 г.
13. Женщины-медики советского военно-санитарного поезда №204 делают внутривенное вливание раненому во время рейса Сапогово-Гурьев. Декабрь 1943 г.
14. Женщины-медики делают перевязку раненому в вагоне советского военно-санитарного поезда №111 во время рейса Житомир-Челябинск. Декабрь 1943 г.
15. Раненые ожидают перевязку в вагоне советского военно-санитарного поезда №72 во время рейса Смородино-Ереван. Декабрь 1943 г.
16. Групповой портрет военнослужащих дивизиона 329-го зенитно-артиллерийского полка в городе Комарно, Чехословакия. 1945 г.
17. Групповой портрет военнослужащих 585-го медико-санитарного батальона 75-й гвардейской стрелковой дивизии. 1944 г.
18. Югославские партизанки на улице городка Пожега (Požega, территория современной Хорватии). 17.09.1944 г.
19. Групповое фото женщин-бойцов 1-го батальона 17-й ударной бригады 28-й ударной дивизии НОАЮ на улице освобожденного городка Джурджевац (территория современной Хорватии). Январь 1944 г.
20. Санинструктор перевязывает голову раненому красноармейцу на улице деревни.
21. Лепа Радич перед казнью. Повешенная немцами в городе Босанска Крупа 17-летняя югославская партизанка Лепа Радич (19.12.1925—февраль 1943).
22. Девушки-бойцы противовоздушной обороны несут боевое дежурство на крыше дома №4 по улице Халтурина (в настоящее время — Миллионная улица) в Ленинграде. 01.05.1942 г.
23. Девушки — бойцы 1-й Краинской пролетарской ударной бригады НОАЮ. Аранджеловац, Югославия. Сентябрь 1944 г.
24. Женщина-военнослужащая среди группы раненых пленных красноармейцев на окраине деревни. 1941 г.
25. Лейтенант 26-й пехотной дивизии армии США общается с советскими девушками-офицерами медицинской службы. Чехословакия. 1945 г.
26. Летчик-штурмовик 805-го штурмового авиационного полка лейтенант Анна Александровна Егорова (23.09.1918 — 29.10.2009).
27. Пленные советские девушки-военнослужащие у немецкого тягача «Крупп Протце» где-то на Украине. 19.08.1941 г.
28. Две пленные советские девушки-военнослужащие на сборном пункте. 1941 г.
29. Две пожилые жительницы Харькова у входа в подвал разрушенного дома. Февраль-март 1943 г.
30. Пленная советская военнослужащая сидит за партой на улице оккупированной деревни. 1941 г.
31. Советская военнослужащая пожимает руку американскому солдату во время встречи в Германии. 1945 г.
32. Аэростат воздушного заграждения на проспекте Сталина в Мурманске. 1943 г.
33. Женщины из подразделения народного ополчения Мурманска на военных занятиях. Июль 1943 г.
34. Советские беженцы на окраине деревни в окрестностях Харькова. Февраль-март 1943 г.
35. Сигнальщик-наблюдатель зенитной батареи Мария Травкина. Полуостров Рыбачий, Мурманская область. 1943 г.
36. Одна из лучших снайперов Ленинградского фронта Н.П. Петрова со своими учениками. Июнь 1943 г.
37. Построение личного состава 125-го гвардейского бомбардировочного полка по случаю вручения гвардейского знамени. Аэродром Леонидово, Смоленская область. Октябрь 1943 г.
38. Гвардии капитан, заместитель командирa эскадрильи 125-го гвардейского бомбардировочного авиационного полка 4-й гвардейской бомбардировочной авиационной дивизии Мария Долина у самолета Пе-2. 1944 г.
39. Пленные советские женщины-военнослужащие в Невеле. Псковская область. 26.07.1941 г.
40. Немецкие солдаты выводят из леса арестованных советских женщин-партизан.
41. Девушка-военнослужащия из состава советских войск-освободителей Чехословакии в кабине грузовика. Прага. Май 1945 г.
42. Санинструктор 369-го отдельного батальона морской пехоты Дунайской военной флотилии главный старшина Екатерина Илларионовна Михайлова (Дёмина) (р. 1925 г.). В Красной Армии с июня 1941 года (прибавила к своим 15 годам два года).
43. Радистка подразделения ПВО К.К. Барышева (Баранова). г. Вильнюс, Литва. 1945 г.
44. Рядовая, лечившаяся от ранения в архангельском госпитале.
45. Советские девушки-зенитчицы. г. Вильнюс, Литва. 1945 г.
46. Советские девушки-дальномерщицы из состава войск противовоздушной обороны. г. Вильнюс, Литва. 1945 г.
47. Снайпер 184-й стрелковой дивизии кавалер Ордена Славы II и III степеней старший сержант Роза Георгиевна Шанина. 1944 г.
48. Командир 23-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор П.М. Шафаренко в Рейхстаге с сослуживцами. Май 1945 г.
49. Операционные сестры 250-го медсанбата 88-й стрелковой дивизии. 1941 г.
50. Шофер 171-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона рядовая С.И. Телегина (Киреева). 1945 г.
51. Снайпер 3-го Белорусского фронта кавалер Ордена Славы III степени старший сержант Роза Георгиевна Шанина в деревне Мерзляки. Витебская область, Белоруссия. 1944 г.
52. Экипаж катера-тральщика Т-611 Волжской военной флотилии. Слева направо: краснофлотцы Агния Шабалина (моторист), Вера Чапова (пулеметчик), старшина 2-й статьи Татьяна Куприянова (командир корабля), краснофлотцы Вера Ухлова (матрос) и Анна Тарасова минер). Июнь-август 1943 г.
53. Снайпер 3-го Белорусского фронта кавалер Ордена Славы II и III степеней старший сержант Роза Георгиевна Шанина в деревне Столяришки, Литва. 1944 г.
54. Советский снайпер ефрейтор Роза Шанина в совхозе Крынки. Витебская область, Белорусская ССР. Июнь 1944 г.
55. Бывшая медсестра и переводчица партизанского отряда «Полярник» сержант медицинской службы Анна Васильевна Васильева (Мокрая). 1945 г.
56. Снайпер 3-го Белорусского фронта кавалер Ордена Славы II и III степеней старший сержант Роза Георгиевна Шанина на праздновании Нового 1945 года в редакции газеты «Уничтожим врага!».
57. Советский снайпер будущий Герой Советского Союза старший сержант Людмила Михайловна Павличенко (01.07.1916-27.10.1974). 1942 г.
58. Бойцы партизанского отряда «Полярник» на привале во время похода в тыл врага. Слева направо: медсестра, разведчица Мария Михайловна Шилкова, медсестра, курьер связи Клавдия Степановна Краснолобова (Листова), боец, политрук Клавдия Даниловна Втюрина (Голицкая). 1943 г.
59. Бойцы партизанского отряда «Полярник»: медсестра, подрывник Зоя Ильинична Деревнина (Климова), медсестра Мария Степановна Волова, медсестра Александра Ивановна Ропотова (Невзорова).
60. Бойцы 2-го взвода партизанского отряда «Полярник» перед выходом на задание. Партизанская база Шуми-городок. Карело-Финская ССР. 1943 г.
61. Бойцы партизанского отряда «Полярник» перед выходом на задание. Партизанская база Шуми-городок. Карело-Финская ССР. 1943 г.
62. Летчицы 586-го истребительного авиаполка ПВО обсуждают прошедший боевой вылет у самолета Як-1. Аэродром "Анисовка", Саратовская область. Сентябрь 1942 г.
63. Летчица 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка младший лейтенант Р.В. Юшина. 1945 г.
64. Советский кинооператор Мария Ивановна Сухова (1905—1944) в партизанском отряде.
65. Летчица 175-го гвардейского штурмового авиаполка лейтенант Мария Толстова в кабине штурмовика Ил-2. 1945 г.
66. Женщины роют противотанковые рвы под Москвой осенью 1941 года.
67. Советская регулировщица на фоне горящего здания на улице Берлина. Май 1945 г.
68. Заместитель командира 125-го (женского) гвардейского бомбардировочного Борисовского полка имени Героя Советского Союза Марины Расковой майор Елена Дмитриевна Тимофеева.
69. Летчик-истребитель 586-го истребительного авиаполка ПВО лейтенант Раиса Нефедовна Сурначевская. 1943 г.
70. Снайпер 3-го Белорусского фронта старший сержант Роза Шанина. 1944 г.
71. Бойцы партизанского отряда «Полярник» в первом боевом походе. Июль 1943 г.
72. Моряки-десантники Тихоокеанского флота на пути в Порт-Артур. На переднем плане участница обороны Севастополя, десантник Тихоокеанского флота Анна Юрченко. Август 1945 г.
73. Советская девушка-партизан. 1942 г.
74. Офицеры 246-й стрелковой дивизии, в том числе женщины, на улице советской деревни. 1942 г.
75. Девушка-рядовой из состава советских войск-освободителей Чехословакии улыбается из кабины грузовика. 1945 г.
76. Три пленные советские женщины-военнослужащие.
77. Пилот 73-го гвардейского истребительного авиаполка младший лейтенант Лидия Литвяк (1921—1943) после боевого вылета на крыле своего истребителя Як-1Б.
78. Разведчица Валентина Олешко (слева) с подругой перед заброской в немецкий тыл в район Гатчины. 1942 г.
79. Колонна пленных красноармейцев в окрестностях Кременчуга, Украина. Сентябрь 1941 года.
80. Оружейники загружают кассеты штурмовика Ил-2 противотанковыми бомбами ПТАБ.
81. Девушки-санинструкторы 6-й гвардейской армии. 08.03.1944 г.
82. Красноармейцы Ленинградского фронта на марше. 1944 г.
83. Связистка Лидия Николаевна Блокова. Центральный фронт. 08.08.1943 г.
84. Военврач 3-го ранга (капитан медицинской службы) Елена Ивановна Гребенева (1909—1974), врач-ординатор операционно-перевязочного взвода 316-го медсанбата 276-й стрелковой дивизии. 14.02.1942 г.
85. Мария Дементьевна Кучерявая, 1918 года рождения, лейтенант медицинской службы. Севлиево, Болгария. Сентябрь 1944 г.
86. Зенитчитца Елена Петровна Иванова после возвращения с фронта. Воронежская область. Май 1945 г.
«Доченька, я тебе собрала узелок. Уходи… Уходи… У тебя еще две младших сестры растут. Кто их замуж возьмет? Все знают, что ты четыре года была на фронте, с мужчинами…». Правда про женщин на войне, о которой не писали в газетах…
Ко Дню Победы блогер radulova опубликовала воспоминания женщин-ветеранов из книги Светланы Алексиевич.
“Ехали много суток… Вышли с девочками на какой-то станции с ведром, чтобы воды набрать. Оглянулись и ахнули: один за одним шли составы, и там одни девушки. Поют. Машут нам – кто косынками, кто пилотками. Стало понятно: мужиков не хватает, полегли они, в земле. Или в плену. Теперь мы вместо них… Мама написала мне молитву. Я положила ее в медальон. Может, и помогло – я вернулась домой. Я перед боем медальон целовала…”
“Один раз ночью разведку боем на участке нашего полка вела целая рота. К рассвету она отошла, а с нейтральной полосы послышался стон. Остался раненый. “Не ходи, убьют, – не пускали меня бойцы, – видишь, уже светает”. Не послушалась, поползла. Нашла раненого, тащила его восемь часов, привязав ремнем за руку. Приволокла живого. Командир узнал, объявил сгоряча пять суток ареста за самовольную отлучку. А заместитель командира полка отреагировал по-другому: “Заслуживает награды”. В девятнадцать лет у меня была медаль “За отвагу”. В девятнадцать лет поседела. В девятнадцать лет в последнем бою были прострелены оба легких, вторая пуля прошла между двух позвонков. Парализовало ноги… И меня посчитали убитой… В девятнадцать лет… У меня внучка сейчас такая. Смотрю на нее – и не верю. Дите!”
“У меня было ночное дежурство… Зашла в палату тяжелораненых. Лежит капитан… Врачи предупредили меня перед дежурством, что ночью он умрет… Не дотянет до утра… Спрашиваю его: “Ну, как? Чем тебе помочь?” Никогда не забуду… Он вдруг улыбнулся, такая светлая улыбка на измученном лице: “Расстегни халат… Покажи мне свою грудь… Я давно не видел жену…” Мне стало стыдно, я что-то там ему отвечала. Ушла и вернулась через час. Он лежит мертвый. И та улыбка у него на лице…”
…………………………………………………………………….
“И когда он появился третий раз, это же одно мгновенье – то появится, то скроется, – я решила стрелять. Решилась, и вдруг такая мысль мелькнула: это же человек, хоть он враг, но человек, и у меня как-то начали дрожать руки, по всему телу пошла дрожь, озноб. Какой-то страх… Ко мне иногда во сне и сейчас возвращается это ощущение… После фанерных мишеней стрелять в живого человека было трудно. Я же его вижу в оптический прицел, хорошо вижу. Как будто он близко… И внутри у меня что-то противится… Что-то не дает, не могу решиться. Но я взяла себя в руки, нажала спусковой крючок… Не сразу у нас получилось. Не женское это дело – ненавидеть и убивать. Не наше… Надо было себя убеждать. Уговаривать…”
“И девчонки рвались на фронт добровольно, а трус сам воевать не пойдет. Это были смелые, необыкновенные девчонки. Есть статистика: потери среди медиков переднего края занимали второе место после потерь в стрелковых батальонах. В пехоте. Что такое, например, вытащить раненого с поля боя? Я вам сейчас расскажу… Мы поднялись в атаку, а нас давай косить из пулемета. И батальона не стало. Все лежали. Они не были все убиты, много раненых. Немцы бьют, огня не прекращают. Совсем неожиданно для всех из траншеи выскакивает сначала одна девчонка, потом вторая, третья… Они стали перевязывать и оттаскивать раненых, даже немцы на какое-то время онемели от изумления. К часам десяти вечера все девчонки были тяжело ранены, а каждая спасла максимум два-три человека. Награждали их скупо, в начале войны наградами не разбрасывались. Вытащить раненого надо было вместе с его личным оружием. Первый вопрос в медсанбате: где оружие? В начале войны его не хватало. Винтовку, автомат, пулемет – это тоже надо было тащить. В сорок первом был издан приказ номер двести восемьдесят один о представлении к награждению за спасение жизни солдат: за пятнадцать тяжелораненых, вынесенных с поля боя вместе с личным оружием – медаль “За боевые заслуги”, за спасение двадцати пяти человек – орден Красной Звезды, за спасение сорока – орден Красного Знамени, за спасение восьмидесяти – орден Ленина. А я вам описал, что значило спасти в бою хотя бы одного… Из-под пуль…”
“Что в наших душах творилось, таких людей, какими мы были тогда, наверное, больше никогда не будет. Никогда! Таких наивных и таких искренних. С такой верой! Когда знамя получил наш командир полка и дал команду: “Полк, под знамя! На колени!”, все мы почувствовали себя счастливыми. Стоим и плачем, у каждой слезы на глазах. Вы сейчас не поверите, у меня от этого потрясения весь мой организм напрягся, моя болезнь, а я заболела “куриной слепотой”, это у меня от недоедания, от нервного переутомления случилось, так вот, моя куриная слепота прошла. Понимаете, я на другой день была здорова, я выздоровела, вот через такое потрясение всей души…”
…………………………………………
“Меня ураганной волной отбросило к кирпичной стене. Потеряла сознание… Когда пришла в себя, был уже вечер. Подняла голову, попробовала сжать пальцы – вроде двигаются, еле-еле продрала левый глаз и пошла в отделение, вся в крови. В коридоре встречаю нашу старшую сестру, она не узнала меня, спросила: “Кто вы? Откуда?” Подошла ближе, ахнула и говорит: “Где тебя так долго носило, Ксеня? Раненые голодные, а тебя нет”. Быстро перевязали голову, левую руку выше локтя, и я пошла получать ужин. В глазах темнело, пот лился градом. Стала раздавать ужин, упала. Привели в сознание, и только слышится: “Скорей! Быстрей!” И опять – “Скорей! Быстрей!” Через несколько дней у меня еще брали для тяжелораненых кровь”.
“Мы же молоденькие совсем на фронт пошли. Девочки. Я за войну даже подросла. Мама дома померила… Я подросла на десять сантиметров…”
……………………………………
“Организовали курсы медсестер, и отец отвел нас с сестрой туда. Мне – пятнадцать лет, а сестре – четырнадцать. Он говорил: “Это все, что я могу отдать для победы. Моих девочек…” Другой мысли тогда не было. Через год я попала на фронт…”
……………………………………
“У нашей матери не было сыновей… А когда Сталинград был осажден, добровольно пошли на фронт. Все вместе. Вся семья: мама и пять дочерей, а отец к этому времени уже воевал…”
………………………………………..
“Меня мобилизовали, я была врач. Я уехала с чувством долга. А мой папа был счастлив, что дочь на фронте. Защищает Родину. Папа шел в военкомат рано утром. Он шел получать мой аттестат и шел рано утром специально, чтобы все в деревне видели, что дочь у него на фронте…”
……………………………………….
“Помню, отпустили меня в увольнение. Прежде чем пойти к тете, я зашла в магазин. До войны страшно любила конфеты. Говорю:
- Дайте мне конфет.
Продавщица смотрит на меня, как на сумасшедшую. Я не понимала: что такое – карточки, что такое – блокада? Все люди в очереди повернулись ко мне, а у меня винтовка больше, чем я. Когда нам их выдали, я посмотрела и думаю: “Когда я дорасту до этой винтовки?” И все вдруг стали просить, вся очередь:
- Дайте ей конфет. Вырежьте у нас талоны.
И мне дали”.
“И у меня впервые в жизни случилось… Наше… Женское… Увидела я у себя кровь, как заору:
- Меня ранило…
В разведке с нами был фельдшер, уже пожилой мужчина. Он ко мне:
- Куда ранило?
- Не знаю куда… Но кровь…
Мне он, как отец, все рассказал… Я ходила в разведку после войны лет пятнадцать. Каждую ночь. И сны такие: то у меня автомат отказал, то нас окружили. Просыпаешься – зубы скрипят. Вспоминаешь – где ты? Там или здесь?”
…………………………………………..
“Уезжала я на фронт материалисткой. Атеисткой. Хорошей советской школьницей уехала, которую хорошо учили. А там… Там я стала молиться… Я всегда молилась перед боем, читала свои молитвы. Слова простые… Мои слова… Смысл один, чтобы я вернулась к маме и папе. Настоящих молитв я не знала, и не читала Библию. Никто не видел, как я молилась. Я – тайно. Украдкой молилась. Осторожно. Потому что… Мы были тогда другие, тогда жили другие люди. Вы – понимаете?”
“Формы на нас нельзя было напастись: всегда в крови. Мой первый раненый – старший лейтенант Белов, мой последний раненый – Сергей Петрович Трофимов, сержант минометного взвода. В семидесятом году он приезжал ко мне в гости, и дочерям я показала его раненую голову, на которой и сейчас большой шрам. Всего из-под огня я вынесла четыреста восемьдесят одного раненого. Кто-то из журналистов подсчитал: целый стрелковый батальон… Таскали на себе мужчин, в два-три раза тяжелее нас. А раненые они еще тяжелее. Его самого тащишь и его оружие, а на нем еще шинель, сапоги. Взвалишь на себя восемьдесят килограммов и тащишь. Сбросишь… Идешь за следующим, и опять семьдесят-восемьдесят килограммов… И так раз пять-шесть за одну атаку. А в тебе самой сорок восемь килограммов – балетный вес. Сейчас уже не верится…”
……………………………………
“Я потом стала командиром отделения. Все отделение из молодых мальчишек. Мы целый день на катере. Катер небольшой, там нет никаких гальюнов. Ребятам по необходимости можно через борт, и все. Ну, а как мне? Пару раз я до того дотерпелась, что прыгнула прямо за борт и плаваю. Они кричат: “Старшина за бортом!” Вытащат. Вот такая элементарная мелочь… Но какая это мелочь? Я потом лечилась…
………………………………………
“Вернулась с войны седая. Двадцать один год, а я вся беленькая. У меня тяжелое ранение было, контузия, я плохо слышала на одно ухо. Мама меня встретила словами: “Я верила, что ты придешь. Я за тебя молилась день и ночь”. Брат на фронте погиб. Она плакала: “Одинаково теперь – рожай девочек или мальчиков”.
“А я другое скажу… Самое страшное для меня на войне – носить мужские трусы. Вот это было страшно. И это мне как-то… Я не выражусь… Ну, во-первых, очень некрасиво… Ты на войне, собираешься умереть за Родину, а на тебе мужские трусы. В общем, ты выглядишь смешно. Нелепо. Мужские трусы тогда носили длинные. Широкие. Шили из сатина. Десять девочек в нашей землянке, и все они в мужских трусах. О, Боже мой! Зимой и летом. Четыре года… Перешли советскую границу… Добивали, как говорил на политзанятиях наш комиссар, зверя в его собственной берлоге. Возле первой польской деревни нас переодели, выдали новое обмундирование и… И! И! И! Привезли в первый раз женские трусы и бюстгальтеры. За всю войну в первый раз. Ха-а-а… Ну, понятно… Мы увидели нормальное женское белье… Почему не смеешься? Плачешь… Ну, почему?”
……………………………………..
“В восемнадцать лет на Курской Дуге меня наградили медалью “За боевые заслуги” и орденом Красной Звезды, в девятнадцать лет – орденом Отечественной войны второй степени. Когда прибывало новое пополнение, ребята были все молодые, конечно, они удивлялись. Им тоже по восемнадцать-девятнадцать лет, и они с насмешкой спрашивали: “А за что ты получила свои медали?” или “А была ли ты в бою?” Пристают с шуточками: “А пули пробивают броню танка?” Одного такого я потом перевязывала на поле боя, под обстрелом, я и фамилию его запомнила – Щеголеватых. У него была перебита нога. Я ему шину накладываю, а он у меня прощения просит: “Сестричка, прости, что я тебя тогда обидел…”
“Замаскировались. Сидим. Ждем ночи, чтобы все-таки сделать попытку прорваться. И лейтенант Миша Т., комбат был ранен, и он выполнял обязанности комбата, лет ему было двадцать, стал вспоминать, как он любил танцевать, играть на гитаре. Потом спрашивает:
- Ты хоть пробовала?
- Чего? Что пробовала? – А есть хотелось страшно.
- Не чего, а кого… Бабу!
А до войны пирожные такие были. С таким названием.
- Не-е-ет…
- И я тоже еще не пробовал. Вот умрешь и не узнаешь, что такое любовь… Убьют нас ночью…
- Да пошел ты, дурак! – До меня дошло, о чем он.
Умирали за жизнь, еще не зная, что такое жизнь. Обо всем еще только в книгах читали. Я кино про любовь любила…”
…………………………………………
“Она заслонила от осколка мины любимого человека. Осколки летят – это какие-то доли секунды… Как она успела? Она спасла лейтенанта Петю Бойчевского, она его любила. И он остался жить. Через тридцать лет Петя Бойчевский приехал из Краснодара и нашел меня на нашей фронтовой встрече, и все это мне рассказал. Мы съездили с ним в Борисов и разыскали ту поляну, где Тоня погибла. Он взял землю с ее могилы… Нес и целовал… Было нас пять, конаковских девчонок… А одна я вернулась к маме…”
……………………………………………
“Был организован Отдельный отряд дымомаскировки, которым командовал бывший командир дивизиона торпедных катеров капитан-лейтенант Александр Богданов. Девушки, в основном, со средне-техническим образованием или после первых курсов института. Наша задача – уберечь корабли, прикрывать их дымом. Начнется обстрел, моряки ждут: “Скорей бы девчата дым повесили. С ним поспокойнее”. Выезжали на машинах со специальной смесью, а все в это время прятались в бомбоубежище. Мы же, как говорится, вызывали огонь на себя. Немцы ведь били по этой дымовой завесе…”
“Перевязываю танкиста… Бой идет, грохот. Он спрашивает: “Девушка, как вас зовут?” Даже комплимент какой-то. Мне так странно было произносить в этом грохоте, в этом ужасе свое имя – Оля”.
………………………………………
“И вот я командир орудия. И, значит, меня – в тысяча триста пятьдесят седьмой зенитный полк. Первое время из носа и ушей кровь шла, расстройство желудка наступало полное… Горло пересыхало до рвоты… Ночью еще не так страшно, а днем очень страшно. Кажется, что самолет прямо на тебя летит, именно на твое орудие. На тебя таранит! Это один миг… Сейчас он всю, всю тебя превратит ни во что. Все – конец!”
…………………………………….
“И пока меня нашли, я сильно отморозила ноги. Меня, видимо, снегом забросало, но я дышала, и образовалось в снегу отверстие… Такая трубка… Нашли меня санитарные собаки. Разрыли снег и шапку-ушанку мою принесли. Там у меня был паспорт смерти, у каждого были такие паспорта: какие родные, куда сообщать. Меня откопали, положили на плащ-палатку, был полный полушубок крови… Но никто не обратил внимания на мои ноги… Шесть месяцев я лежала в госпитале. Хотели ампутировать ногу, ампутировать выше колена, потому что начиналась гангрена. И я тут немножко смалодушничала, не хотела оставаться жить калекой. Зачем мне жить? Кому я нужна? Ни отца, ни матери. Обуза в жизни. Ну, кому я нужна, обрубок! Задушусь…”
………………………………………
“Там же получили танк. Мы оба были старшими механиками-водителями, а в танке должен быть только один механик-водитель. Командование решило назначить меня командиром танка “ИС-122″, а мужа – старшим механиком-водителем. И так мы дошли до Германии. Оба ранены. Имеем награды. Было немало девушек-танкисток на средних танках, а вот на тяжелом – я одна”.
“Нам сказали одеть все военное, а я метр пятьдесят. Влезла в брюки, и девочки меня наверху ими завязали”.
…………………………………..
“Пока он слышит… До последнего момента говоришь ему, что нет-нет, разве можно умереть. Целуешь его, обнимаешь: что ты, что ты? Он уже мертвый, глаза в потолок, а я ему что-то еще шепчу… Успокаиваю… Фамилии вот стерлись, ушли из памяти, а лица остались… ”
…………………………………
“У нас попала в плен медсестра… Через день, когда мы отбили ту деревню, везде валялись мертвые лошади, мотоциклы, бронетранспортеры. Нашли ее: глаза выколоты, грудь отрезана… Ее посадили на кол… Мороз, и она белая-белая, и волосы все седые. Ей было девятнадцать лет. В рюкзаке у нее мы нашли письма из дома и резиновую зеленую птичку. Детскую игрушку…”
……………………………….
“Под Севском немцы атаковали нас по семь-восемь раз в день. И я еще в этот день выносила раненых с их оружием. К последнему подползла, а у него рука совсем перебита. Болтается на кусочках… На жилах… В кровище весь… Ему нужно срочно отрезать руку, чтобы перевязать. Иначе никак. А у меня нет ни ножа, ни ножниц. Сумка телепалась-телепалась на боку, и они выпали. Что делать? И я зубами грызла эту мякоть. Перегрызла, забинтовала… Бинтую, а раненый: “Скорей, сестра. Я еще повоюю”. В горячке…”
“Я всю войну боялась, чтобы ноги не покалечило. У меня красивые были ноги. Мужчине – что? Ему не так страшно, если даже ноги потеряет. Все равно – герой. Жених! А женщину покалечит, так это судьба ее решится. Женская судьба…”
…………………………………
“Мужчины разложат костер на остановке, трясут вшей, сушатся. А нам где? Побежим за какое-нибудь укрытие, там и раздеваемся. У меня был свитерочек вязаный, так вши сидели на каждом миллиметре, в каждой петельке. Посмотришь, затошнит. Вши бывают головные, платяные, лобковые… У меня были они все…”
………………………………….
“Под Макеевкой, в Донбассе, меня ранило, ранило в бедро. Влез вот такой осколочек, как камушек, сидит. Чувствую – кровь, я индивидуальный пакет сложила и туда. И дальше бегаю, перевязываю. Стыдно кому сказать, ранило девчонку, да куда – в ягодицу. В попу… В шестнадцать лет это стыдно кому-нибудь сказать. Неудобно признаться. Ну, и так я бегала, перевязывала, пока не потеряла сознание от потери крови. Полные сапоги натекло…”
………………………………….
“Приехал врач, сделали кардиограмму, и меня спрашивают:
- Вы когда перенесли инфаркт?
- Какой инфаркт?
- У вас все сердце в рубцах.
А эти рубцы, видно, с войны. Ты заходишь над целью, тебя всю трясет. Все тело покрывается дрожью, потому что внизу огонь: истребители стреляют, зенитки расстреливают… Летали мы в основном ночью. Какое-то время нас попробовали посылать на задания днем, но тут же отказались от этой затеи. Наши “По-2″ подстреливали из автомата… Делали до двенадцати вылетов за ночь. Я видела знаменитого летчика-аса Покрышкина, когда он прилетал из боевого полета. Это был крепкий мужчина, ему не двадцать лет и не двадцать три, как нам: пока самолет заправляли, техник успевал снять с него рубашку и выкрутить. С нее текло, как будто он под дождем побывал. Теперь можете легко себе представить, что творилось с нами. Прилетишь и не можешь даже из кабины выйти, нас вытаскивали. Не могли уже планшет нести, тянули по земле”.
………………………………
“Мы стремились… Мы не хотели, чтобы о нас говорили: “Ах, эти женщины!” И старались больше, чем мужчины, мы еще должны были доказать, что не хуже мужчин. А к нам долго было высокомерное, снисходительное отношение: “Навоюют эти бабы…”
“Три раза раненая и три раза контуженная. На войне кто о чем мечтал: кто домой вернуться, кто дойти до Берлина, а я об одном загадывала – дожить бы до дня рождения, чтобы мне исполнилось восемнадцать лет. Почему-то мне страшно было умереть раньше, не дожить даже до восемнадцати. Ходила я в брюках, в пилотке, всегда оборванная, потому что всегда на коленках ползешь, да еще под тяжестью раненого. Не верилось, что когда-нибудь можно будет встать и идти по земле, а не ползти. Это мечта была! Приехал как-то командир дивизии, увидел меня и спрашивает: “А что это у вас за подросток? Что вы его держите? Его бы надо послать учиться”.
…………………………………
“Мы были счастливы, когда доставали котелок воды вымыть голову. Если долго шли, искали мягкой травы. Рвали ее и ноги… Ну, понимаете, травой смывали… Мы же свои особенности имели, девчонки… Армия об этом не подумала… Ноги у нас зеленые были… Хорошо, если старшина был пожилой человек и все понимал, не забирал из вещмешка лишнее белье, а если молодой, обязательно выбросит лишнее. А какое оно лишнее для девчонок, которым надо бывает два раза в день переодеться. Мы отрывали рукава от нижних рубашек, а их ведь только две. Это только четыре рукава…”
“Идем… Человек двести девушек, а сзади человек двести мужчин. Жара стоит. Жаркое лето. Марш бросок – тридцать километров. Жара дикая… И после нас красные пятна на песке… Следы красные… Ну, дела эти… Наши… Как ты тут что спрячешь? Солдаты идут следом и делают вид, что ничего не замечают… Не смотрят под ноги… Брюки на нас засыхали, как из стекла становились. Резали. Там раны были, и все время слышался запах крови. Нам же ничего не выдавали… Мы сторожили: когда солдаты повесят на кустах свои рубашки. Пару штук стащим… Они потом уже догадывались, смеялись: “Старшина, дай нам другое белье. Девушки наше забрали”. Ваты и бинтов для раненых не хватало… А не то, что… Женское белье, может быть, только через два года появилось. В мужских трусах ходили и майках… Ну, идем… В сапогах! Ноги тоже сжарились. Идем… К переправе, там ждут паромы. Добрались до переправы, и тут нас начали бомбить. Бомбежка страшнейшая, мужчины – кто куда прятаться. Нас зовут… А мы бомбежки не слышим, нам не до бомбежки, мы скорее в речку. К воде… Вода! Вода! И сидели там, пока не отмокли… Под осколками… Вот оно… Стыд был страшнее смерти. И несколько девчонок в воде погибло…”
“Наконец получили назначение. Привели меня к моему взводу… Солдаты смотрят: кто с насмешкой, кто со злом даже, а другой так передернет плечами – сразу все понятно. Когда командир батальона представил, что вот, мол, вам новый командир взвода, все сразу взвыли: “У-у-у-у…” Один даже сплюнул: “Тьфу!” А через год, когда мне вручали орден Красной Звезды, эти же ребята, кто остался в живых, меня на руках в мою землянку несли. Они мной гордились”.
……………………………………..
“Ускоренным маршем вышли на задание. Погода была теплая, шли налегке. Когда стали проходить позиции артиллеристов-дальнобойщиков, вдруг один выскочил из траншеи и закричал: “Воздух! Рама!” Я подняла голову и ищу в небе “раму”. Никакого самолета не обнаруживаю. Кругом тихо, ни звука. Где же та “рама”? Тут один из моих саперов попросил разрешения выйти из строя. Смотрю, он направляется к тому артиллеристу и отвешивает ему оплеуху. Не успела я что-нибудь сообразить, как артиллерист закричал: “Хлопцы, наших бьют!” Из траншеи повыскакивали другие артиллеристы и окружили нашего сапера. Мой взвод, не долго думая, побросал щупы, миноискатели, вещмешки и бросился к нему на выручку. Завязалась драка. Я не могла понять, что случилось? Почему взвод ввязался в драку? Каждая минута на счету, а тут такая заваруха. Даю команду: “Взвод, стать в строй!” Никто не обращает на меня внимания. Тогда я выхватила пистолет и выстрелила в воздух. Из блиндажа выскочили офицеры. Пока всех утихомирили, прошло значительное время. Подошел к моему взводу капитан и спросил: “Кто здесь старший?” Я доложила. У него округлились глаза, он даже растерялся. Затем спросил: “Что тут произошло?” Я не могла ответить, так как на самом деле не знала причины. Тогда вышел мой помкомвзвода и рассказал, как все было. Так я узнала, что такое “рама”, какое это обидное было слово для женщины. Что-то типа шлюхи. Фронтовое ругательство…”
“Про любовь спрашиваете? Я не боюсь сказать правду… Я была пэпэже, то, что расшифровывается “походно-полевая жена. Жена на войне. Вторая. Незаконная. Первый командир батальона… Я его не любила. Он хороший был человек, но я его не любила. А пошла к нему в землянку через несколько месяцев. Куда деваться? Одни мужчины вокруг, так лучше с одним жить, чем всех бояться. В бою не так страшно было, как после боя, особенно, когда отдых, на переформирование отойдем. Как стреляют, огонь, они зовут: “Сестричка! Сестренка!”, а после боя каждый тебя стережет… Из землянки ночью не вылезешь… Говорили вам это другие девчонки или не признались? Постыдились, думаю… Промолчали. Гордые! А оно все было… Но об этом молчат… Не принято… Нет… Я, например, в батальоне была одна женщина, жила в общей землянке. Вместе с мужчинами. Отделили мне место, но какое оно отдельное, вся землянка шесть метров. Я просыпалась ночью от того, что махала руками, то одному дам по щекам, по рукам, то другому. Меня ранило, попала в госпиталь и там махала руками. Нянечка ночью разбудит: “Ты чего?” Кому расскажешь?”
…………………………………
“Мы его хоронили… Он лежал на плащ-палатке, его только-только убило. Немцы нас обстреливают. Надо хоронить быстро… Прямо сейчас… Нашли старые березы, выбрали ту, которая поодаль от старого дуба стояла. Самая большая. Возле нее… Я старалась запомнить, чтобы вернуться и найти потом это место. Тут деревня кончается, тут развилка… Но как запомнить? Как запомнить, если одна береза на наших глазах уже горит… Как? Стали прощаться… Мне говорят: “Ты – первая!” У меня сердце подскочило, я поняла… Что… Всем, оказывается, известно о моей любви. Все знают… Мысль ударила: может, и он знал? Вот… Он лежит… Сейчас его опустят в землю… Зароют. Накроют песком… Но я страшно обрадовалась этой мысли, что, может, он тоже знал. А вдруг и я ему нравилась? Как будто он живой и что-то мне сейчас ответит… Вспомнила, как на Новый год он подарил мне немецкую шоколадку. Я ее месяц не ела, в кармане носила. Сейчас до меня это не доходит, я всю жизнь вспоминаю… Этот момент… Бомбы летят… Он… Лежит на плащ-палатке… Этот момент… А я радуюсь… Стою и про себя улыбаюсь. Ненормальная. Я радуюсь, что он, может быть, знал о моей любви… Подошла и его поцеловала. Никогда до этого не целовала мужчину… Это был первый…”
“Как нас встретила Родина? Без рыданий не могу… Сорок лет прошло, а до сих пор щеки горят. Мужчины молчали, а женщины… Они кричали нам: “Знаем, чем вы там занимались! Завлекали молодыми п… наших мужиков. Фронтовые б… Сучки военные…” Оскорбляли по-всякому… Словарь русский богатый… Провожает меня парень с танцев, мне вдруг плохо-плохо, сердце затарахтит. Иду-иду и сяду в сугроб. “Что с тобой?” – “Да ничего. Натанцевалась”. А это – мои два ранения… Это – война… А надо учиться быть нежной. Быть слабой и хрупкой, а ноги в сапогах разносились – сороковой размер. Непривычно, чтобы кто-то меня обнял. Привыкла сама отвечать за себя. Ласковых слов ждала, но их не понимала. Они мне, как детские. На фронте среди мужчин – крепкий русский мат. К нему привыкла. Подруга меня учила, она в библиотеке работала: “Читай стихи. Есенина читай”.
“Ноги пропали… Ноги отрезали… Спасали меня там же, в лесу… Операция была в самых примитивных условиях. Положили на стол оперировать, и даже йода не было, простой пилой пилили ноги, обе ноги… Положили на стол, и нет йода. За шесть километров в другой партизанский отряд поехали за йодом, а я лежу на столе. Без наркоза. Без… Вместо наркоза – бутылка самогонки. Ничего не было, кроме обычной пилы… Столярной… У нас был хирург, он сам тоже без ног, он говорил обо мне, это другие врачи передали: “Я преклоняюсь перед ней. Я столько мужчин оперировал, но таких не видел. Не вскрикнет”. Я держалась… Я привыкла быть на людях сильной…”
……………………………………..
Подбежав к машине, открыла дверку и стала докладывать:
- Товарищ генерал, по вашему приказанию…
Услышала:
- Отставить…
Вытянулась по стойке “смирно”. Генерал даже не повернулся ко мне, а через стекло машины смотрит на дорогу. Нервничает и часто посматривает на часы. Я стою. Он обращается к своему ординарцу:
- Где же тот командир саперов?
Я снова попыталась доложить:
- Товарищ генерал…
Он наконец повернулся ко мне и с досадой:
- На черта ты мне нужна!
Я все поняла и чуть не расхохоталась. Тогда его ординарец первый догадался:
- Товарищ генерал, а может, она и есть командир саперов?
Генерал уставился на меня:
- Ты кто?
- Командир саперного взвода, товарищ генерал.
- Ты – командир взвода? – возмутился он.
- Это твои саперы работают?
- Так точно, товарищ генерал!
- Заладила: генерал, генерал…
Вылез из машины, прошел несколько шагов вперед, затем вернулся ко мне. Постоял, смерил глазами. И к своему ординарцу:
……………………………………….
“Муж был старшим машинистом, а я машинистом. Четыре года в теплушке ездили, и сын вместе с нами. Он у меня за всю войну даже кошку не видел. Когда поймал под Киевом кошку, наш состав страшно бомбили, налетело пять самолетов, а он обнял ее: “Кисонька милая, как я рад, что я тебя увидел. Я не вижу никого, ну, посиди со мной. Дай я тебя поцелую”. Ребенок… У ребенка все должно быть детское… Он засыпал со словами: “Мамочка, у нас есть кошка. У нас теперь настоящий дом”.
“Лежит на траве Аня Кабурова… Наша связистка. Она умирает – пуля попала в сердце. В это время над нами пролетает клин журавлей. Все подняли головы к небу, и она открыла глаза. Посмотрела: “Как жаль, девочки”. Потом помолчала и улыбнулась нам: “Девочки, неужели я умру?” В это время бежит наш почтальон, наша Клава, она кричит: “Не умирай! Не умирай! Тебе письмо из дома…” Аня не закрывает глаза, она ждет… Наша Клава села возле нее, распечатала конверт. Письмо от мамы: “Дорогая моя, любимая доченька…” Возле меня стоит врач, он говорит: “Это – чудо. Чудо!! Она живет вопреки всем законам медицины…” Дочитали письмо… И только тогда Аня закрыла глаза…”
…………………………………
“Пробыла я у него один день, второй и решаю: “Иди в штаб и докладывай. Я с тобой здесь останусь”. Он пошел к начальству, а я не дышу: ну, как скажут, чтобы в двадцать четыре часа ноги ее не было? Это же фронт, это понятно. И вдруг вижу – идет в землянку начальство: майор, полковник. Здороваются за руку все. Потом, конечно, сели мы в землянке, выпили, и каждый сказал свое слово, что жена нашла мужа в траншее, это же настоящая жена, документы есть. Это же такая женщина! Дайте посмотреть на такую женщину! Они такие слова говорили, они все плакали. Я тот вечер всю жизнь вспоминаю… Что у меня еще осталось? Зачислили санитаркой. Ходила с ним в разведку. Бьет миномет, вижу – упал. Думаю: убитый или раненый? Бегу туда, а миномет бьет, и командир кричит: “Куда ты прешь, чертова баба!!” Подползу – живой… Живой!”
…………………………………
“Два года назад гостил у меня наш начальник штаба Иван Михайлович Гринько. Он уже давно на пенсии. За этим же столом сидел. Я тоже пирогов напекла. Беседуют они с мужем, вспоминают… О девчонках наших заговорили… А я как зареву: “Почет, говорите, уважение. А девчонки-то почти все одинокие. Незамужние. Живут в коммуналках. Кто их пожалел? Защитил? Куда вы подевались все после войны? Предатели!!” Одним словом, праздничное настроение я им испортила… Начальник штаба вот на твоем месте сидел. “Ты мне покажи, – стучал кулаком по столу, – кто тебя обижал. Ты мне его только покажи!” Прощения просил: “Валя, я ничего тебе не могу сказать, кроме слез”.
………………………………..
“Я до Берлина с армией дошла… Вернулась в свою деревню с двумя орденами Славы и медалями. Пожила три дня, а на четвертый мама поднимает меня с постели и говорит: “Доченька, я тебе собрала узелок. Уходи… Уходи… У тебя еще две младших сестры растут. Кто их замуж возьмет? Все знают, что ты четыре года была на фронте, с мужчинами… ” Не трогайте мою душу. Напишите, как другие, о моих наградах…”
………………………………..
“Под Сталинградом… Тащу я двух раненых. Одного протащу – оставляю, потом – другого. И так тяну их по очереди, потому что очень тяжелые раненые, их нельзя оставлять, у обоих, как это проще объяснить, высоко отбиты ноги, они истекают кровью. Тут минута дорога, каждая минута. И вдруг, когда я подальше от боя отползла, меньше стало дыма, вдруг я обнаруживаю, что тащу одного нашего танкиста и одного немца… Я была в ужасе: там наши гибнут, а я немца спасаю. Я была в панике… Там, в дыму, не разобралась… Вижу: человек умирает, человек кричит… А-а-а… Они оба обгоревшие, черные. Одинаковые. А тут я разглядела: чужой медальон, чужие часы, все чужое. Эта форма проклятая. И что теперь? Тяну нашего раненого и думаю: “Возвращаться за немцем или нет?” Я понимала, что если я его оставлю, то он скоро умрет. От потери крови… И я поползла за ним. Я продолжала тащить их обоих… Это же Сталинград… Самые страшные бои. Самые-самые. Моя ты бриллиантовая… Не может быть одно сердце для ненависти, а второе – для любви. У человека оно одно”.
“Кончилась война, они оказались страшно незащищенными. Вот моя жена. Она – умная женщина, и она к военным девушкам плохо относится. Считает, что они ехали на войну за женихами, что все крутили там романы. Хотя на самом деле, у нас же искренний разговор, это чаще всего были честные девчонки. Чистые. Но после войны… После грязи, после вшей, после смертей… Хотелось чего-то красивого. Яркого. Красивых женщин… У меня был друг, его на фронте любила одна прекрасная, как я сейчас понимаю, девушка. Медсестра. Но он на ней не женился, демобилизовался и нашел себе другую, посмазливее. И он несчастлив со своей женой. Теперь вспоминает ту, свою военную любовь, она ему была бы другом. А после фронта он жениться на ней не захотел, потому что четыре года видел ее только в стоптанных сапогах и мужском ватнике. Мы старались забыть войну. И девчонок своих тоже забыли…”
…………………………………..
“Моя подруга… Не буду называть ее фамилии, вдруг обидится… Военфельдшер… Трижды ранена. Кончилась война, поступила в медицинский институт. Никого из родных она не нашла, все погибли. Страшно бедствовала, мыла по ночам подъезды, чтобы прокормиться. Но никому не признавалась, что инвалид войны и имеет льготы, все документы порвала. Я спрашиваю: “Зачем ты порвала?” Она плачет: “А кто бы меня замуж взял?” – “Ну, что же, – говорю, – правильно сделала”. Еще громче плачет: “Мне бы эти бумажки теперь пригодились. Болею тяжело”. Представляете? Плачет.”
…………………………………….
“Мы поехали в Кинешму, это Ивановская область, к его родителям. Я ехала героиней, я никогда не думала, что так можно встретить фронтовую девушку. Мы же столько прошли, столько спасли матерям детей, женам мужей. И вдруг… Я узнала оскорбление, я услышала обидные слова. До этого же кроме как: “сестричка родная”, “сестричка дорогая”, ничего другого не слышала… Сели вечером пить чай, мать отвела сына на кухню и плачет: “На ком ты женился? На фронтовой… У тебя же две младшие сестры. Кто их теперь замуж возьмет?” И сейчас, когда об этом вспоминаю, плакать хочется. Представляете: привезла я пластиночку, очень любила ее. Там были такие слова: и тебе положено по праву в самых модных туфельках ходить… Это о фронтовой девушке. Я ее поставила, старшая сестра подошла и на моих глазах разбила, мол, у вас нет никаких прав. Они уничтожили все мои фронтовые фотографии… Хватило нам, фронтовым девчонкам. И после войны досталось, после войны у нас была еще одна война. Тоже страшная. Как-то мужчины оставили нас. Не прикрыли. На фронте по-другому было”.
……………………………………
“Это потом чествовать нас стали, через тридцать лет… Приглашать на встречи… А первое время мы таились, даже награды не носили. Мужчины носили, а женщины нет. Мужчины – победители, герои, женихи, у них была война, а на нас смотрели совсем другими глазами. Совсем другими… У нас, скажу я вам, забрали победу… Победу с нами не разделили. И было обидно… Непонятно…”
…………………………………..
“Первая медаль “За отвагу”… Начался бой. Огонь шквальный. Солдаты залегли. Команда: “Вперед! За Родину!”, а они лежат. Опять команда, опять лежат. Я сняла шапку, чтобы видели: девчонка поднялась… И они все встали, и мы пошли в бой…”
Тематика истории Великой Отечественной войны многогранна. Долгие годы война описывалась с точки зрения политического руководства, состояния фронтов в соотношении с «живой силой» и техникой. Роль отдельного человека на войне освещалась, как часть гигантского механизма. Особо акцентировалось внимание на способности советского воина выполнить приказ командира любой ценой, готовности умереть за Родину. Сложившийся образ войны подвергся сомнению во времена хрущевской «оттепели». Именно тогда стали публиковаться воспоминания участников войны, записки военных корреспондентов, фронтовые письма, дневники – источники, которые менее всего подвержены воздействию . В них поднимались «трудные темы», раскрывались «белые пятна». На первый план выдвинулась тема человека на войне. Поскольку эта тема обширна и разнопланова, раскрыть ее в рамках одной статьи не представляется возможным.
На основе фронтовых писем, воспоминаний, дневниковых записей, а также неопубликованных источников авторы все же попытаются осветить некоторые проблемы фронтового быта периода Отечественной войны 1941-1945 гг. Как жил солдат на фронте, в каких условиях воевал, как был одет, что ел, чем занимался в короткие передышки между боями – все эти вопросы важны, именно решением этих бытовых проблем обеспечивалась во многом победа над врагом. На начальном этапе войны солдаты носили гимнастерку с откладным воротником, со специальными накладками в районе локтей. Обычно эти накладки делались из брезента. Гимнастерка носилась со штанами, имеющими такие же брезентовые накладки в районе колен. На ногах – ботинки и обмотки. Именно они были главным горем солдат, особенно пехоты, так как именно этот род войск ходил в них. Они были неудобными, непрочными и тяжелыми. Такой тип обуви был вызван экономией средств. После опубликования в 1939 г. пакта «Молотов–Риббентроп» армия СССР за два года увеличилась до 5,5 млн. человек. Обуть всех в сапоги было невозможно.
Экономили на коже, ботинки шили из той же кирзы 2. До 1943 г. непременным атрибутом пехотинца была скатка через левое плечо. Это шинель, которую для мобильности скатывали и надевали ее так, чтобы солдат не испытывал неудобств при стрельбе. В остальных случаях скатка доставляла массу хлопот. Если летом при переходе пехоту атаковала немецкая авиация, то из-за скатки солдаты были видны на земле. Из-за нее же невозможно было быстро убежать в поле или укрытие. А в окопе ее просто сбрасывали под ноги – с ней было бы не повернуться. У и солдат Красной Армии было три типа униформы: повседневная, караульная и выходная, каждый из которых имел два варианта - летний и зимний. В период с 1935 по 1941 год в одежду красноармейцев вносились многочисленные мелкие изменения.
Полевую униформу образца 1935 года изготавливали из материи различных оттенков защитного цвета. Главным отличительным элементом была гимнастёрка, которая по покрою, одинаковому для солдат и , напоминала русскую крестьянскую рубаху. Гимнастёрки тоже были летними и зимними. Летнюю униформу шили из хлопчатобумажной ткани более светлого цвета, а зимнюю - из шерстяной ткани, которая отличалась более насыщенным, тёмным цветом. Офицеры подпоясывались широким кожаным ремнём с латунной пряжкой, украшенной пятиконечной звездой. Солдаты же носили более простой ремень с открытой пряжкой. В полевых условиях солдаты и офицеры могли носить два типа гимнастёрок: повседневную и выходную. Выходную гимнастёрку часто называли френч. Вторым главным элементом униформы были шаровары, также называемые галифе. Солдатские шаровары имели ромбической формы усиливающие нашивки на коленях. В качестве обуви офицеры носили высокие кожаные сапоги, а солдаты - ботинки с обмотками или кирзовые сапоги. Зимой военнослужащие носили шинель из коричневато-серого сукна. Одинаковые по покрою солдатские и офицерские шинели, тем не менее, отличались качеством. В Красной Армии использовали несколько типов головных уборов. Большинство частей носили будёновки, которые имели зимний и летний вариант. Однако в конце 30 годов летняя будёновка
повсеместно вытеснялась пилоткой. Офицеры летом носили фуражки. В частях, дислоцированных в Средней Азии и на Дальнем Востоке, вместо пилоток носили широкополые панамы. В 1936 году на оснащение Красной Армии начала поступать каска нового образца. В 1940 году в конструкцию каски внесли заметные изменения. Офицеры повсеместно носили фуражки, фуражка была атрибутом офицерской власти. Танкисты носили специальный шлем, изготавливаемый из кожи или брезента. Летом использовали более лёгкий вариант шлема, а зимой надевали шлем с меховой подкладкой. Экипировка советских солдат была строгой и простой. Распространённым был брезентовый вещмешок образца 1938 года. Однако настоящие вещмешки были не у всех, поэтому после начала войны многие солдаты выбрасывали противогазы и использовали противогазные сумки в качестве вещмешков. По уставу каждый солдат, вооружённый винтовкой, должен был иметь две кожаные патронные сумки. В сумке можно было хранить четыре обоймы для винтовки системы Мосина - 20 патронов. Патронные сумки носили на поясном ремне, по одной на боку.
Офицеры использовали небольшую сумку, которую изготавливали или из кожи или из брезента. Имелось несколько типов таких сумок, некоторые из них носили через плечо, некоторые подвешивали к поясному ремню. Сверху у сумки располагался небольшой планшет. Некоторые офицеры носили большие кожаные планшеты, которые подвешивали на поясной ремень под левой рукой. В 1943 году Красная Армия приняла новую униформу, кардинально отличавшуюся от использовавшейся до тех пор. Изменилась и система знаков различия. Новая гимнастёрка очень походила на ту, что использовалась в царской армии и имела воротник-стойку, застёгивающийся на две пуговицы. Главной отличительной чертой новой униформы стали погоны. Предусматривалось два типа погон: полевые и повседневные. Полевые погоны изготавливали из ткани защитного цвета. На погонах возле пуговицы носили маленький золотой или серебряный значок, обозначающийся род войск. Офицеры носили фуражку с чёрным кожаным подбородочным ремнём. Цвет околыша у фуражки зависел от рода войск. Зимой генералы и полковники РККА должны были носить папахи, а остальные офицеры получили обычные ушанки. Звание сержантов и старшин определялось по числу и ширине лычек на погонах.
Окантовка погон имела цвета рода войск. Из стрелкового оружия в первые годы войны большим почтением и любовью у солдат пользовалась легендарная «трёхлинейка», трехлинейная винтовка Мосина образца 1891 г. многие солдаты давали им имена и считали винтовку настоящим боевым товарищем ни когда не подводящим в тяжелых условиях боя. А вот, например, винтовку СВТ-40 не любили из-за ее капризности и сильной отдачи. Интересную информацию о жизни и быте солдат содержат такие источники информации, как воспоминания, фронтовые дневники и письма, менее всего подверженные идеологическому влиянию. Например, традиционно считалось, что солдаты жили в блиндажах и дотах. Это не совсем верно, большинство солдат располагалось в окопах, траншеях или просто в ближайшем лесу ни сколько об этом не жалея. В дотах было всегда очень холодно в то время еще не существовало систем автономного отопления и автономного газоснабжения, которыми мы сейчас пользуемся, например, для отопления дачи и поэтому солдаты предпочитали ночевать в окопах, накидав на дно веток и растянув сверху плащ-палатку.
Питание солдат было нехитрым «Щи да каша – пища наша» – эта пословица точно характеризует паек солдатских котелков первых месяцев войны и, конечно же, лучший друг солдата сухарь, любимое лакомство особенно в походных условиях, например на боевом марше. Также солдатский быт в кроткие периоды отдыха невозможно представить без музыки песен и книг, рождавших хорошее настроение и поднимавших бодрость духа. Но все-таки самую важную роль в победе над фашизмом сыграла психология русского солдата, способного справиться с любыми бытовыми трудностями, преодолеть страх, выстоять и победить. Во время войны лечение больных состояло в применении различных мазей, распространен был и метод Демьяновича, согласно которому донага раздетые больные втирали в тело - сверху вниз - раствор гипосульфита, а затем соляную кислоту.
При этом ощущается давление на кожу, схожее с натиранием мокрым песком. После лечения больной может еще 3-5 дней чувствовать зуд, как реакцию на убитых клещей. При этом многие бойцы за войну успевали переболеть этими заболеваниями десятки раз. Вообще мытье в бане и прохождение санитарной обработки как «старики», так и прибывающее в части пополнение, проходили, в основном находясь во втором эшелоне, то есть, не принимая непосредственного участия в боях. Причем мытье в бане чаще всего приурочивалось к весне и осени. Летом бойцы имели возможность купаться в реках, ручьях, собирать дождевую воду. Зимой же не всегда была возможность не только найти уже готовую баню, сооруженную местным населением, но и построить самим - временную. Когда один из героев-смершевцев в известном романе Богомолова «Момент истины (В августе 1944-го)» выливает перед неожиданным переходом на другое место только что приготовленную похлёбку - это случай типичный для фронтового быта. Передислокации частей иногда были настолько частыми, что не только военные укрепления, но и бытовые помещения часто оставлялись вскоре после их постройки. Утром в бане мылись немцы, днём – мадьяры, а вечером – наши. Солдатский быт можно разделить на несколько категорий, связанных с тем, где располагалась та или иная часть. Самые большие тяготы выпали людям, находящимся на передовой линии, там не было никакого привычного умывания, бритья, завтрака, обеда или ужина.
Есть расхожий штамп: мол, война войной, а обед по расписанию. На самом деле такого распорядка не существовало, а уж тем более не было никакого меню. Надо сказать, что тогда было принято решение не дать врагу захватить колхозный скот. Его старались вывести, а где это было возможно, сдавали воинским частям. Совсем по-другому сложилась ситуация под Москвой зимой 1941-1942 гг., когда стояли сорокаградусные морозы. Ни о каком обеде речи тогда даже не шло. Солдаты то наступали, то отступали, перегруппировывали силы, и как таковой позиционной войны не было, а значит, невозможно было даже хоть как-то обустроить быт. Обычно раз в день старшина приносил термос с баландой, которая называлась просто «пищей». Если это происходило вечером, то был ужин, а днем, что случалось крайне редко, обед. Варили то, на что хватало продуктов, где-нибудь неподалеку, так, чтобы враг не смог увидеть кухонного дыма. А отмеряли каждому солдату по черпаку в котелок. Буханку хлеба резали двуручной пилой, потому что на морозе он превращался в лед. Бойцы прятали свою «пайку» под шинель, чтобы хоть немного согреть. У каждого солдата в то время была за голенищем сапога ложка, как мы ее называли, «шанцевый инструмент» алюминиевая штамповка.
Она выполняла роль не только столового прибора, но и была своего рода «визитной карточкой». Объяснение этому такое: существовало поверье, что если ты носишь в брючном кармане-пистоне солдатский медальон: маленький черный пластмассовый пенал, в котором должна лежать записка с данными (фамилия, имя, отчество, год рождения, откуда призван), то тебя обязательно убьют. Поэтому большинство бойцов просто не заполняли этот листок, а некоторые даже выбрасывали сам медальон. Зато все свои данные выцарапывали на ложке. И поэтому даже сейчас, когда поисковики находят останки солдат, погибших во время Великой Отечественной войны, их фамилии устанавливают именно по ложкам. Во время наступления выдавали сухой паек сухари или галеты, консервы, но они по-настоящему появились в рационе, когда американцы объявили о вступлении в войну и стали оказывать Советскому Союзу помощь.
Мечтой любого солдата, между прочим, были ароматные заокеанские сосиски в банках. Спиртное давалось только на передовой. Как это происходило? Приезжал старшина с бидоном, а в нем находилась какая-то мутная жидкость светло-кофейного цвета. На отделение наливался котелок, а дальше каждому отмеряли колпачком от 76-миллиметрового снаряда: он отвинчивался перед выстрелом, освобождая взрыватель. Было это 100 или 50 грамм и какой крепости, никто не знал. Выпил, «закусил» рукавом, вот и вся «пьянка». К тому же с тыла фронта эта спиртосодержащая жидкость доходила до передовой через многих, как сейчас говорят, посредников, поэтому уменьшались и ее объем, и «градусы». В фильмах часто показывают, что воинское подразделение располагается в деревне, где условия жизни более или менее человеческие: можно помыться, даже сходить в баню, поспать на кровати… Но такое могло быть только в отношении штабов, располагавшихся на некотором удалении от линии фронта.
А на самой передовой условия были совершенно иными максимально суровыми. Советские бригады, формировавшиеся в Сибири, имели неплохую экипировку: валенки, обычные и байковые портянки, тонкое и теплое белье, хлопчатобумажные шаровары, а еще ватные штаны, гимнастерку, стеганую телогрейку, шинель, подшлемник, зимнюю шапку и варежки из собачьего меха. Человек может перенести даже самые экстремальные условия. Спали солдаты, чаще всего, в лесу: нарубишь еловых веток, сделаешь из них ложе, сверху тоже накроешься этими лапами и ложишься на ночлег. Конечно, случались и обморожения. В нашей армии в тыл выводили только в том случае, когда от части почти ничего не оставалось, кроме ее номера, знамени и горстки бойцов. Тогда соединения и части направляли на переформирование. А у немцев, американцев и англичан применялся принцип смены: части и подразделения не всегда находились на передовой, их меняли на свежие войска. Более того, солдатам давали отпуска для поездок домой.
В Красной же армии из всей 5-миллионной армии – только за особые заслуги немногие получили отпуска. Существовала проблема завшивленности, особенно в теплое время года. Но в войсках достаточно эффективно работали санитарные службы. Были специальные «вошебойки» машины с закрытыми кузовами-фургонами. Туда загружалось обмундирование и обрабатывалось горячим воздухом. Но это делалось в тылу. А на передовой солдаты разжигали костер так, чтобы не нарушить правила маскировки, снимали нижнее белье и приближали его к огню. Вши только трещали, сгорая! Хочется отметить, что даже в таких суровых условиях неустроенности быта в войсках не было сыпного тифа, который обычно переносят вши. Интересные факты: 1) Особое место занимало употребление личным составом алкоголя. Почти сразу после начала войны спиртное было официально узаконено на высшем государственном уровне и включено в ежедневное снабжение личного состава.
Солдаты рассматривали водку не только как средство психологической разгрузки, но и как незаменимое лекарство в условиях русских морозов. Без нее было невозможно, особенно зимой; бомбежки, артобстрелы, танковые атаки так действовали на психику, что только водкой и спасались. 2) Много значили для бойцов на фронте письма из дома. Не все солдаты получали их, и тогда, слушая чтение писем, присланных товарищам, каждый переживал как свое родное. В ответ писали в основном об условиях фронтового быта, досуга, нехитрых солдатских развлечениях, друзьях и командирах. 3) Бывали на фронте и минуты отдыха. Звучала гитара или гармонь. Но настоящим праздником был приезд художественной самодеятельности. И не было более благодарного зрителя, чем солдат, которому, возможно, через несколько часов предстояло идти на смерть. Трудно было человеку на войне, трудно смотреть, как рядом падает убитый товарищ, трудно сотнями рыть могилы. Но наши люди жили и выживали на этой войне. Непритязательность советского солдата, его героизм делали победу ближе с каждым днем.
Литература.
1. Абдулин М.Г. 160 страниц из солдатского дневника. – М.: Молодая гвардия, 1985.
2. Великая Отечественная война 1941-1945: энциклопедия. – М.: Советская энциклопедия, 1985.
3. Грибачёв Н.М. Когда становишься солдатом… / Н.М. Грибачёв. – М.: ДОСААФ СССР, 1967.
4. Лебединцев А.З., Мухин Ю.И. Отцы-командиры. – М.: Яуза, ЭКСМО, 2004. – 225 с.
5. Липатов П. Униформа Красной Армии и вермахта. – М.: Издательский дом «Техника – молодёжи», 1995.
6. Синицын А.М. Всенародная помощь фронту / А.М. Синицын. – М.: Воениздат, 1985. – 319 с.
7. Хренов М.М., Коновалов И.Ф., Дементюк Н.В., Теровкин М.А. Военная одежда Вооружённых Сил СССР и России (1917-1990-е годы). – М.: Воениздат, 1999.
В июне 1941 года без предупреждения о войне фашистские войска вступили на территорию нашей Родины. Кровопролитная война унесла миллионы жизней. Бесчисленное количество сирот, обездоленных людей. Смерть и разруха повсюду. 9 мая 1945 года мы победили. Война была выиграна ценой жизней великих людей. Женщины и мужчины сражались бок о бок, не задумываясь о своем истинном предназначение. Цель была одна на всех - победа любой ценой. Не позволить врагу поработить страну, Родину. Это великая победа.
Женщины на фронте
По данным официальной статистики, на войну было призвано около 490 тысяч женщин. Они воевали наравне с мужчинами, удостоились почетных наград, погибали за Родину, гнали фашистов до последнего вздоха. Кто они, эти великие женщины? Матери, жены, благодаря которым мы сейчас живем под мирным небом, дышим свободным воздухом. Всего было сформировано 3 авиаполка - 46, 125, 586. Женщины-летчицы вселяли страх в сердца немцев. Женская рота моряков, добровольческая стрелковая бригада, стрелковый полк. Это только официальные данные, а сколько было на Великой Отечественной войне женщин в тылу. Подпольные бойцы, ценой жизни ковали победу в тылу врага. Женщины-разведчицы, партизаны, санитарки. Речь пойдет о великих героях Отечественной войны - женщинах, внесших непосильный вклад в победу над фашизмом.
"Ночные ведьмы", удостоенные наград и вселяющие ужас в немецких оккупантов: Литвяк, Раскова, Буданова
Летчицы получили больше всего наград за время войны. Бесстрашные хрупкие девушки шли на таран, вели бои в воздухе, участвовали в ночных бомбардировках. За свою отвагу получили прозвище "ночные ведьмы". Опытные немецкие асы боялись ведьминского налета. На фанерных бипланах У-2 они совершали налеты на немецкие эскадрильи. Семь из чуть больше тридцати летчиц были удостоены ордена кавалера высшего звания посмертно.
Самые известные "ведьмы", совершившие не один боевой вылет, на счету которых не один десяток сбитых фашистских самолетов:
- Буданова Екатерина. По званию Гвардии старший лейтенант, была командиром, служила в составе истребительных полков. На счету хрупкой девушки 266 боевых вылетов. Буданова лично сбила около 6 фашистских самолетов и с товарищами еще 5. Катя не спала и не ела, самолет выходил на боевые вылеты круглосуточно. Буданова мстила за гибель своей семьи. Опытные асы поражались отваге, выдержке и самообладанию хрупкой девчушки, похожей на парня. В биографии великой летчицы есть такие подвиги - одна против 12 самолетов противника. И это не последний подвиг женщины во время Великой Отечественной войны. Однажды, возвращаясь с боевого задания, Буданова увидела тройку Ме-109. Предупредить свою эскадрилью не было возможности, девушка вступила в неравный бой, несмотря на то, что топлива в баках уже не было, боеприпасы закончились. Отстреляв последние патроны, Буданова измором взяла фашистов. У них просто не выдержали нервы, поверили, что девушка идет на них в атаку. Буданова блефовала на свой страх и риск, боеприпасы закончились. Нервы у врага сдали, бомбы были сброшены, так и не долетев до конкретной цели. В 1943 году Буданова совершила свой последний вылет. В неравном бою она получила ранение, но умудрилась посадить самолет на своей территории. Шасси коснулось земли, Катя испустила последний вздох. Это была ее 11 победа, девушке было всего 26 лет. Звания Героя Российской Федерации была удостоена только в 1993 году.
- - летчица истребительского авиаполка, на счету которой не одна немецкая душа. Литвяк совершила более 150 боевых вылетов, на ее счету 6 вражеских самолетов. В одном из самолетов находился полковник элитной эскадры. Немецкий ас не поверил, что его сбила молоденькая девушка. Самые ожесточенные бои на счету Литвяк - под Сталинградом. 89 вылетов и 7 сбитых самолетов. В кабине Литвяк всегда были полевые цветы, а на самолете изображен рисунок белой лилии. За это получила прозвище "Белая лилия Сталинграда". Погибла Литвяк под Донбассом. Совершив три вылета, из последнего она так и не вернулась. Останки были обнаружены в 1969 и перезахоронены в братской могиле. Симпатичной девчушке был всего 21 год. В 1990 году получила звание Героя Советского Союза.
- На ее счету 645 ночных боевых вылетов. Уничтожала железнодорожные переправы, технику противника, живую силу. В 1944 году не вернулась с боевого задания.
- - знаменитая летчица, Герой Советского Союза, основательница и командир женского авиационного полка. Погибла в авиакатастрофе.
- Екатерина Зеленко - первая и единственная женщина, совершившая воздушный таран. Во время разведывательных вылетов советские самолеты были атакованы Ме-109. Зеленко сбила один самолет, а на второй пошла на таран. В честь этой девушки назвали малую планету солнечной системы.
Женщины-летчицы были крыльями победы. Они несли ее на свои хрупких плечах. Отважно сражаясь под небесами, жертвуя порой собственными жизнями.
"Тихая война" сильных женщин
Женщины подпольщицы, партизаны, разведчицы вели свою тихую войну. Они пробирались в стан врага, устраивали диверсии. Многие были удостоены ордена Героя Советского Союза. Практически все посмертно. Великие подвиги совершили такие девушки, как Зоя Космодемьянская, Зина Портнова, Любовь Шевцова, Ульяна Громова, Матрена Вольская, Вера Волошина. Ценой собственных жизней, не сдаваясь под пытками, они ковали победу, совершали диверсии.
Матрена Вольская по приказу командира партизанского движения вывела через линию фронта 3000 детей. Голодные, измученные, но живые благодаря учительнице Матрене Вольской.
Зоя Космодемьянская - самая первая женщина Герой Великой Отечественной войны. Девушка была диверсанткой, подпольным партизаном. Схватили ее на боевом задание, готовилась диверсия. Девушку долго пытали, пытаясь выведать любую информацию. Но она стойко переносила все мучения. Разведчицу повесили на глазах у местных жителей. Последние слова Зои были обращены к народу: "Воюйте, не бойтесь, бейте проклятых фашистов, за Родину, за жизнь, за детей".
Волошина Вера служила в одном разведподразделение с Космодемьянской. На одном из заданий отряд Веры попал под обстрел, и раненую девушку взяли в плен. Всю ночь ее пытали, но Волошина молчала, утром ее повесили. Ей было всего 22 года, она мечтала о свадьбе и детях, но белое платье надеть так и не довелось.
Зина Портнова - самый юный подпольщик в годы войны. С 15 лет девчушка вступила в ряды партизанского движения. На оккупированной немцами территории в Витебске подпольщики устраивали диверсии против фашистов. Поджег льна, уничтожение боеприпасов. Молодая Портнова уничтожила 100 немцев, отравив их в столовой. Девочке удалось отвести от себя подозрение, попробовав отравленной пищи. Бабушка сумела откачать храбрую внучку. Вскоре она уходит в партизанский отряд и уже оттуда начинает вести свою подпольно-диверсионную деятельность. Но в рядах партизан находится предатель, и девушку, как и других участников подпольного движения, арестовывают. После продолжительных и мучительных пыток Зину Портнову расстреляли. Девочке было 17 лет, на расстрел ее вели слепой и полностью седой.
Тихая война сильных женщин в годы Великой Отечественной войны заканчивалась практически всегда одним исходом - смертью. До последнего вздоха они сражались с врагом, уничтожая его потихоньку, активно действуя в подполье.
Верные спутницы на поле боя - санитарки
Женщины-медики всегда находились на передовой. Они выносили раненых под обстрелами и бомбежками. Многие получили звание Героев Советского Союза посмертно.
Например, санинструктор 355 батальона, матрос Мария Цуканова. Женщина-доброволец спасла жизнь 52 морякам. Цуканова погибла в 1945.
Другая героиня отечественной войны - Зинаида Шипанова. Подделав документы и тайком сбежав на фронт, спасла жизнь не одной сотне раненых. Вытаскивала солдат из-под огня, перевязывала раны. Успокаивала павших духом воинов психологически. Главный подвиг женщины в Великой Отечественной войне произошел в 1944 году в Румынии. Ранним утром она первая заметила подкрадывающихся фашистов через Зина сообщила командиру. Комбат скомандовал бойцам идти в бой, но уставшие солдаты растерялись и не торопились вступать в схватку. Тогда молодая девчонка сорвалась на помощь своему командиру, не разбирая дороги, она понеслась в атаку. Вся жизнь пронеслась перед глазами, и тут вдохновленные ее отвагой бойцы ринулись на фашистов. Санитарка Шипанова еще не раз вдохновляла и собирала солдат. До Берлина не дошла, попала в госпиталь с осколочным ранением и контузией.
Женщины медики, как ангелы хранители, оберегали, лечили, подбадривали, словно прикрывали бойцов своими крыльями милосердия.
Женщины-пехотинцы - рабочие лошадки войны
Пехотинцы всегда считались рабочими лошадками войны. Именно они начинают и заканчивают каждую битву, несут на плечах все ее тяготы. Женщины были и здесь. Они шли бок о бок с мужчинами, осваивали ручное оружие. Мужеству таких пехотинцев можно позавидовать. Среди женщин пехоты 6 Героев Советского Союза, пять получили звание посмертно.
Главной героиней стала пулеметчица Освобождая Невель, она в одиночку отстояла высоту с одним пулеметом против роты немецких солдат, перестреляв всех, она погибла от полученных ранений, но немцев не пропустила.
Леди-смерть. Великие снайперы Отечественной войны
Снайперы внесли весомый вклад в победу над фашисткой Германией. Женщины во время Великой Отечественной войны переносили стойко все тяготы. Сутками находясь в укрытии, выслеживали врага. Без воды, еды, в зной и стужу. Многие были удостоены весомых наград, но не все при жизни.
Любовь Макарова после окончания снайперской школы в 1943 году попадает на Калининский фронт. На счету зеленой девчушки 84 фашиста. Награждена медалью "За боевые заслуги", "Орденом Славы".
Татьяна Барамзина уничтожила 36 фашистов. До войны работала в детском саду. Во время Отечественной войны в составе разведки была заброшена в тыл врага. Сумела уничтожить 36 солдат, но попала в плен. Над Барамзиной жестоко поиздевались перед смертью, ее подвергли пыткам, что после опознать ее можно было только по мундиру.
Анастасия Степанова сумела ликвидировать 40 фашистов. Изначально служила санитаркой, но после окончания снайперской школы активно принимает участие в боях под Ленинградом. Была удостоена награды "За оборону Ленинграда".
Елизавета Миронова уничтожила 100 фашистов. Служила в 255 Краснознаменной бригаде морских пехотинцев. Погибла в 1943 году. Лиза уничтожила много солдат армии противника, стойко переносила все трудности.
Леди-смерть, или великая Людмила Павличенко, уничтожила 309 фашистов. Эта легендарная советская женщина в Великой Отечественной войне наводила ужас на германских захватчиков. На фронт попала в числе добровольцев. Выполнив успешно первое боевое задание, Павличенко попадает в 25 стрелковую дивизию имени Чапаева. Фашисты боялись Павличенко как огня. Слава женщины-снайпера Великой Отечественной войны быстро разнеслась в кругах врага. За ее голову назначались награды. Несмотря на погодные условия, голод и жажду, "леди-смерть" хладнокровно выжидала свою жертву. Участвовала в боях под Одессой и Молдавии. Она уничтожала немцев группами, командование посылало Людмилу на самые опасные задания. Павличенко была четырежды ранена. «Леди-смерть» приглашали с делегацией в США. На конференции она громко заявила сидящим в зале журналистам: "На моем счету 309 фашистов, сколько еще я буду делать вашу работу". «Леди-смерть» вошла в историю России как самый результативный снайпер, спасшая своими меткими выстрелами не одну сотню жизней советских солдат. Удивительная женщина-снайпер Великой Отечественной войны была удостоена звания Героя Советского Союза.
Танк, построенный на деньги женщины героини
Женщины летали, стреляли, дрались наравне с мужчинами. Не задумываясь, сотни тысяч женщин встали под ружье добровольно. Были среди них и танкисты. Так, на вырученные деньги от Марии Октябрьской был построен танк "Боевая подруга". Марию долго держали в тылу и не пускали на фронт. Но ей все же удалось переубедить командование, что от нее больше пользы будет на полях сражений. Она доказала. Октябрьская была удостоена звания Героя Советского Союза. Погибла, ремонтируя под обстрелами свой танк.
Связистки - «почтовые голубки» военного времени
Усидчивые, внимательные, обладающие хорошим слухом. Девушек охотно брали на фронт связистками, радистками. Их обучали в специальных школах. Но и здесь нашлись свои Герои Советского Союза. Обе девушки получили звание посмертно. Подвиг одной из них заставляет содрогнуться. Елена Стемпковская во время боя своего батальона вызвала огонь артиллерии на себя. Девушка погибла, ценой ее жизни была одержана победа.
Связистки были «почтовыми голубками» военного времени, они могли найти любого человека по запросу. И в тоже время они - отважные герои, способные на подвиг ради общей победы.
Роль женщины в Великой Отечественной войне
Женщина в военное время стала неотъемлемой фигурой экономики. Практически 2/3 рабочих, 3/4 тружеников сельского хозяйства были женщины. С первых часов войны и до последнего дня больше не было разделения на мужские и женские профессии. Самоотверженные труженицы пахали землю, сеяли хлеб, грузили тюки, работали сварщиками и лесорубами. Поднимали промышленность. Все силы были направлены на выполнение заказов для фронта.
Сотнями они приходили на заводы, работая по 16 часов у станка, умудрялись еще воспитывать детей. В полях сеяли, выращивали хлеб, чтобы отправить на фронт. Благодаря труду этих женщин армия была обеспечена продовольствием, сырьем, деталями для самолетов, танков. Несгибаемые, стальные героини трудового фронта достойные восхищения. Нельзя выделить какой-то один подвиг женщины тыла в годы Великой Отечественной войны. Это общая заслуга перед Родиной, всех женщин, не побоявшихся тяжелой работы.
Нельзя забыть их подвиг перед Родиной
Вера Андрианова - разведчик-радист, была награждена медалью "За отвагу" посмертно. Молодая девушка участвовала в освобождение Калуги в 1941, после окончания курсов радистов-разведчиков была направлена на фронт для забросов в тыл врага.
В один из рейдов в тыл немецких войск, пилот У-2 не нашел места для посадки, и эта женщина-герой Великой Отечественной войны без парашюта совершила прыжок, спрыгнув в снег. Несмотря на обморожение, задание штаба она выполнила. Андрианова еще много раз совершала вылазки в стан вражеских войск. Благодаря проникновению девушки в расположение группы армий "Центр", удалось уничтожить склад с боеприпасами, блокировать узел связи фашистов. Беда случилась летом 1942, Веру арестовали. На допросах ее пытались переманить на сторону врага. Адрианова была не преклонная, а во время казни отказалась поворачиваться спиной к врагу, обзывала их ничтожными трусами. Солдаты расстреляли Веру, разрядив пистолеты прямо ей в лицо.
Александра Ращупкина - ради службы в армии выдала себя за мужчину. Получив в очередной раз отказ в военкомате, Ращупкина сменила имя и отправилась воевать за Родину механиком-водителем танка Т-34 под именем Александр. Только после полученного ранения ее тайна была раскрыта.
Римма Шершнева - служила в рядах партизан, активно участвовала в диверсиях против фашистов. Закрыла своим телом амбразуру вражеского дзота.
Низкий поклон и вечная память Великим Героям Отечественной воны. Мы не забудем
Сколько их было отважных, самоотверженных, закрывающих собой от пуль, идущих на амбразуру - великое множество. Женщина-воин стала олицетворением Родины, матери. Они прошли чрез все тяготы войны, неся на своих хрупких плечах горе от утраты близких, голод, лишения, боевую службу.
Мы должны помнить тех, кто защищал Родину от фашистских захватчиков, кто отдал свою жизнь ради победы, помнить о подвигах, о женщинах и мужчинах, о детях и стариках. Пока мы помним и передаем память о той войне своим детям, они будут жить. Эти люди подарили нам мир, мы должны сохранить память о них. А 9 мая встать в один ряд с мертвыми и пройти парадом вечной памяти. Низкий поклон вам, ветераны, спасибо за небо над головой, за солнце, за жизнь в мире без войны.
Женщины-воины - пример для подражания, как надо любить свою страну, Родину.
Спасибо вам, ваша смерть не напрасна. Мы будем помнить ваш подвиг, вы будете жить вечно в наших сердцах!
Униформа и снаряжение солдата-победителя
Стальной шлем СШ-40. Этот шлем является модернизацией шлема СШ-39, принятого на снабжение Красной Армии в июне 1939 года. В конструкции СШ-39 были устранены недостатки предыдущего СШ-36, однако эксплуатация СШ-39 в ходе советско-финской войны 1939–1940 гг. выявила существенный недостаток – под него нельзя было надеть зимнюю шапку, а штатный шерстяной подшлемник не спасал от сильных морозов. Поэтому солдаты часто выламывали подтулейное устройство СШ-39 и носили каску поверх шапки без него.
В итоге в новом шлеме СШ-40 подтулейное устройство значительно отличалось от СШ-39, хотя форма купола осталась без изменений. Визуально СШ-40 можно отличить по шести заклёпкам по окружности в нижней части купола шлема, а у СШ-39 заклёпок три, и расположены они вверху. У СШ-40 использовалось подтулейное устройство из трёх лепестков, к которым с обратной стороны пришивались мешочки амортизатора, набитые технической ватой. Стягивались лепестки шнурком, который позволял регулировать глубину посадки шлема на голове.
Производство СШ-40 начали разворачивать в начале 1941 года в Лысьве на Урале, а чуть позже в Сталинграде на заводе «Красный Октябрь», но к 22 июня в войсках было лишь незначительное количество этих касок. К осени 1942 года каски этого типа делали только в Лысьве. Постепенно СШ-40 стал основным типом каски Красной Армии. Он выпускался в больших количествах и после войны, и был снят с вооружения относительно недавно.
Котелок круглый. Котелок подобной круглой формы использовался ещё в армии Российской империи, изготавливаясь из меди, латуни, лужёной жести, а позже из алюминия. В 1927 году в Ленинграде на заводе «Красный Выборжец» было развёрнуто массовое производство штампованных алюминиевых котелков круглой формы для Красной Армии, но в 1936 году они были заменены плоским котелком нового образца.
С началом Великой Отечественной войны, осенью 1941 года, изготовление круглых котелков вновь было налажено в Лысьве на Урале, но уже из стали вместо дефицитного алюминия. Возврат к круглой форме был тоже объясним – такой котелок был проще в производстве. Лысьвенским заводом была проделана огромная работа, позволившая существенно снизить себестоимость производства. К 1945 году суммарный выпуск круглых армейских котелков составил более 20 миллионов штук – они стали самыми массовыми в Красной Армии. Производство продолжалось и после войны.
Вещевой мешок. Этот предмет экипировки, получивший у солдат прозвище «сидор», представлял собой простой мешок с лямкой и верёвочной завязкой горловины. Впервые он появился в царской армии в 1869 году и без существенных изменений попал в Красную Армию. В 1930 году был принят новый стандарт, определивший облик вещмешка – в соответствии с ним теперь он назывался «вещевой мешок туркестанского типа», или вещевой мешок образца 1930 года.
Вещмешок имел всего одно отделение, верх которого мог утягиваться верёвкой. К нижней части мешка пришивалась плечевая лямка, на которую были надеты две перемычки, предназначавшиеся для застёгивания на груди. С другой стороны плечевой лямки были нашиты три верёвочных петли для регулировки длины. К углу мешка была пришита деревянная бобышка-клеванта, за которую цеплялась петля плечевой лямки. Плечевая лямка сворачивалась в «коровий» узел, в центр которого продевалась горловина мешка, после чего узел затягивался. В таком виде мешок надевался и переносился за спиной бойца.
В 1941 году произошло изменение в облике вещевого мешка образца 1930 года: он стал чуть меньше, плечевая лямка более узкой и получила подкладку внутрь на плечах, что потребовало её прострочки. В 1942 году последовало новое упрощение – от подкладки в плечевой лямке отказались, но саму лямку сделали шире. В таком виде вещевой мешок производился до конца 40-х годов. С учётом простоты изготовления, вещевой мешок стал основным средством для переноски личных вещей солдат Красной Армии в годы Великой Отечественной войны.
Противогазная сумка образца 1939 года. К 1945 году противогаз со снабжения бойцов Красной Армии никто не снимал. Однако четыре года войны прошли без химических атак, и солдаты пытались избавиться от «ненужного» предмета экипировки, сдавая его в обоз. Часто, несмотря на постоянный контроль командования, противогазы попросту выкидывали, а в противогазных сумках носили личные вещи.
Противогазная сумка образца 1939 года. К 1945 году противогаз со снабжения бойцов Красной Армии никто не снимал. Однако четыре года войны прошли без химических атак, и солдаты пытались избавиться от «ненужного» предмета экипировки, сдавая его в обоз. Часто, несмотря на постоянный контроль командования, противогазы попросту выкидывали, а в противогазных сумках носили личные вещи.
В ходе войны у солдат даже одного подразделения могли встречаться разные сумки и противогазы разных типов. На фотографии противогазная сумка образца 1939 года, выпущенная в декабре 1941 года. Сумка, изготовленная из палаточной ткани, закрывалась на кнопку. Она была значительно проще в изготовлении, чем сумка 1936 года.
Малая пехотная лопата. В ходе войны малая пехотная лопата МПЛ-50 претерпела ряд изменений, направленных на упрощение производства. Вначале в целом конструкция лотка и лопаты осталась без изменений, но крепление накладки с задним тяжем стало производиться точечной электросваркой вместо заклёпок, чуть позже отказались от обжимного кольца, продолжая крепить черенок между тяжами на заклёпках.
В 1943 году появился ещё более упрощённый вариант МПЛ-50: лопата стала цельноштампованной. В ней отказались от накладки с задним тяжем, а форма верхней части переднего тяжа стала ровной (до того она была треугольной). Более того, теперь передний тяж стал скручиваться, образуя трубку, скрепляемую заклёпкой или сваркой. Черенок вставлялся в эту трубку, плотно забивался до расклинивания лотком лопаты, после чего фиксировался шурупом. На фото представлена лопата промежуточных серий – с тяжами, без обжимного кольца, с креплением накладки точечной электросваркой.
Сумка гранатная. Каждый пехотинец имел при себе ручные гранаты, которые штатно переносились в специальной сумке на поясном ремне. Располагалась сумка слева сзади, после патронной сумки и перед продуктовой. Представляла собой четырёхугольную тканевую сумку с тремя отделениями. В два больших укладывались гранаты, в третье, малое – детонаторы для них. В боевое положение гранаты приводились непосредственно перед применением. Материалом сумки могли быть брезент, парусина или палаточная ткань. Закрывалась сумка на пуговицу или деревянную бобышку-клеванту.
В сумку помещались две старых гранаты образца 1914/30 года или две РГД-33 (на фото), которые укладывались рукоятками вверх. Детонаторы лежали в бумаге или ветоши. Также в сумку могли попарно укладываться четыре «лимонки» Ф-1, причём располагались они своеобразно: на каждой гранате запальное гнездо было закрыто специальной винтовой пробкой из дерева или бакелита, при этом одну гранату клали пробкой вниз, а вторую вверх. С принятием в ходе войны на вооружение Красной Армии новых образцов гранат укладка их в сумку была аналогична гранатам Ф-1. Без существенных изменений гранатная сумка служила с 1941 по 1945 гг.
Солдатские шаровары образца 1935 года. Принятые на снабжение РККА тем же приказом, что и гимнастёрка 1935 года, шаровары оставались неизменными в течение всей Великой Отечественной войны. Они представляли собой галифе с высокой посадкой, хорошо облегавшими талию, свободные в верхней части и плотно обтягивающие икры ног.
По низу штанин пришивались завязки. По бокам шаровар имелось два глубоких кармана, а ещё один карман с клапаном, застёгивавшимся на пуговицу, располагался в задней части. У пояса, рядом с гульфиком, находился маленький кармашек для смертного медальона. На коленях нашивались пятиугольные накладки-усилители. На поясе предусматривались шлёвки для брючного ремня, хотя возможность регулировки объёма была предусмотрена и с помощью хлястика с пряжкой в задней части. Изготавливались шаровары из специальной двойной «шароварной» диагонали и были достаточно прочными.
Солдатская гимнастёрка образца 1943 года. Была введена приказом Народного комиссара обороны СССР от 15 января 1943 года взамен гимнастёрки образца 1935 года. Главные отличия заключались в мягком стоячем воротнике вместо отложного. Застёгивался воротник на две форменные пуговицы малого размера. Передняя планка была открытая и застёгивалась на три пуговицы через сквозные петли.
На плечах размещались пристяжные погоны, для которых были нашиты шлёвки. У солдатской гимнастёрки в военное время отсутствовали карманы, их ввели позже. На плечах в боевых условиях носились пятиугольные полевые погоны. У пехоты поле погона было зелёным, кант по краю погона – малиновый. Лычки младшего командного состава нашивались в верхней части погона.
Поясной ремень. Из-за того, что кожа была дорогой в обработке и зачастую требовалась для изготовления более долговечных и ответственных предметов экипировки, к концу войны большее распространение получил поясной ремень из тесьмы, усиленный элементами из кожи или кожаного спилка. Появился этот тип ремня ещё до 1941 года и использовался до конца войны.
Много кожаных поясных ремней, отличавшихся деталями, поступило от союзников по ленд-лизу. Показанный на фото американский ремень шириной 45 мм имел однозубую пряжку, как и советские аналоги, но она изготавливалась не из круглой в сечении проволоки, а была литой или штампованной, с чёткими углами.
Красноармейцами также использовались трофейные немецкие ремни, у которых из-за рисунка с орлом и свастикой приходилось дорабатывать пряжку. Чаще всего эти атрибуты попросту стачивались, но при наличии свободного времени на пряжке прорезался силуэт пятиконечной звезды. На фото показан ещё один вариант переделки: по центру пряжки пробивалось отверстие, в которое вставлялась звезда с красноармейской пилотки или фуражки.
Нож разведчика НР-40. Нож разведчика образца 1940 года был принят на вооружение Красной Армии по итогам советско-финской войны 1939–1940 гг., когда возникла нужда в простом и удобном армейском боевом ноже.
Вскоре выпуск этих ножей был налажен силами артели «Труд» в посёлке Вача (Горьковская область) и на Златоустовском инструментальном заводе на Урале. Позднее НР-40 изготавливались и на других предприятиях, в том числе и в блокадном Ленинграде. Несмотря на единый чертёж, НР-40 разных производителей различаются в деталях.
На начальном этапе Великой Отечественной войны ножами НР-40 вооружались лишь разведчики. Для пехоты они не были уставным оружием, но чем ближе к 1945 году, тем во всё больших количествах ножи можно видеть на фотоснимках обычных автоматчиков. Производство НР-40 продолжалось и после войны, как в СССР, так и в странах-участницах Варшавского договора.
Стеклянная фляга. Фляги из стекла широко использовались во многих армиях мира. Не была исключением и Русская императорская армия, от которой такой тип фляг достался «по наследству» Красной Армии. Несмотря на то, что параллельно производившиеся фляги из жести или алюминия были более практичны, дешёвые стеклянные ёмкости были хороши для массовой призывной армии.
В Красной Армии старались заменить стеклянные фляги алюминиевыми, но и про стекло не забывали – 26 декабря 1931 года был утверждён очередной стандарт на изготовление таких фляг номинальным объёмом 0,75 и 1,0 литра. С началом войны стеклянные фляги стали основными – сказались дефицит алюминия и блокада Ленинграда, где производилось большинство алюминиевых фляг.
Закрывалась фляга резиновой или деревянной пробкой с обвязанной вокруг горлышка бечёвкой. Для переноски использовалось несколько типов чехлов, и почти все они предусматривали ношение фляги на ремне через плечо. Конструктивно такой чехол представлял собой простую сумку из ткани с верёвочными утяжками у горловины. Были варианты чехлов с мягкими вставками для предохранения фляги при ударах – такие использовались в ВДВ. Стеклянная фляга могла переноситься и в поясном чехле, принятом для алюминиевых фляг.
Сумка для коробчатых магазинов. С появлением коробчатых магазинов для пистолета-пулемёта Шпагина и с разработкой пистолета-пулемёта Судаева с подобными магазинами возникла необходимость в сумке для их переноски. В качестве прототипа была использована сумка для магазинов немецкого пистолета-пулемёта.
Сумка вмещала в себя три магазина, каждый из которых был рассчитан на 35 патронов. К каждому ППС-43 полагалось две таких сумки, но на фотографиях военного времени видно, что часто бойцы-автоматчики носили только одну. Связано это было с некоторым дефицитом магазинов – в боевых условиях они были расходным материалом и легко терялись.
Шилась сумка из парусины или брезента и, в отличие от немецкой, была сильно упрощена. Клапан застёгивался на шпеньки или деревянные бобышки-клеванты, были варианты и с пуговицами. Сзади сумки были нашиты петли для продевания поясного ремня. Носились сумки на ремне спереди, что обеспечивало быстрый доступ к снаряжённым магазинам и укладку пустых обратно. Укладка магазинов вверх или вниз горловиной не регламентировалась.
Сапоги юфтевые. Изначально сапоги были единственной обувью русского солдата: ботинки с обмотками были приняты на снабжение только в начале 1915 года, когда армия резко прибавила в численности, и сапог перестало хватать. Солдатские сапоги изготавливались из юфти и в Красной Армии поступали на снабжение всех родов войск.
В середине 30-х годов в СССР была придумана кирза – материал с тканевой основой, на которую наносился искусственный бутадиен-натриевый каучук с имитацией фактуры кожи. С началом войны остро встала проблема снабжения отмобилизованной армии обувью, и «чёртова кожа» пришлась как нельзя кстати – сапоги красноармейца стали кирзовыми.
К 1945 году типичный советский пехотинец был обут именно в кирзачи или ботинки с обмотками, но бывалые солдаты стремились раздобыть для себя кожаные сапоги. На фото на пехотинце показаны юфтевые сапоги, на кожаной подошве и с кожаным каблуком.